Со всем свойственным ему простодушием Номиноэ спросил:

– Значит… Бога не существует?

Танкред медленно повернул к нему голову, словно ему нужно было время, чтобы ответить на этот вопрос.

– Единственное, в чем я уверен, это что Иисус Христос не был… сыном Бога. Он просто был атамидом, чей разум открыт для других.

– Хорошо, – мрачно вмешался Паскаль, – но ведь Юс’сур тебе впрямую сказал, что Бог лишь иллюзия.

– На самом деле я спросил его об этом, когда проснулся. Он объяснил, что Вселенная не возникала и не могла возникнуть – она никогда не начинала возникать.

– Тарабарщина какая-то!

– Нет, мне кажется, Предки считали, что у Вселенной не может быть начала, потому что потребовалось бы бесконечное могущество, чтобы ее создать, а бесконечное могущество, создающее конечные сущности – вроде человека или атамида, – это абсурдная концепция.

– Возвращаемся на исходную позицию, – взорвался Паскаль. – Это все равно что сказать, что Бога не существует!

– Именно так он и думает, – смиренно согласился Танкред. – На самом деле атамиды не желают изобретать ответ на вопрос о происхождении Вселенной. Согласно Юс’суру, если бы в основе всего действительно стоял Создатель, этого невозможно было бы не знать, как нельзя не заметить, что в небе сияет солнце. Вероятно, для всех это было бы совершенно очевидно, знание как бы впечаталось в каждого из нас. Но в конечном счете, по-моему, можно сказать, что и Юс’сур ничего об этом не знает. Каждый из нас должен сам решать, во что ему верить.

– А ты, – вмешалась Клотильда, – во что теперь веришь ты?

– Пока не знаю, еще слишком рано. Предполагаю, что по-прежнему верую в Него. С той только разницей, что теперь я не совсем уверен, что Он занимается нами персонально…

– Ну да, еще бы! – воскликнул Паскаль и поднялся, чтобы подойти к выходу и задумчиво посмотреть наружу.

– Снег на Рождество! – через какое-то время сквозь зубы бросил он. – При других обстоятельствах было бы и впрямь над чем посмеяться.

Паскаль, как и я, наверняка полагал, что продолжать верить в Бога после такого открытия – это тупое упрямство. Вот только, в отличие от меня, он все же был верующим. Требовалось хоть немного времени, чтобы пересмотреть столь глубинные убеждения.

Снаружи раскричались какие-то атамидские дети. Тут же послышались голоса взрослых, дети замолкли, засмеялись и убежали.

– Как бы то ни было, многое теперь прояснилось, – задумчиво протянул я. – В частности, эта псевдо-«чистая» ДНК, созданная для Ватикана. В свете того, что мы теперь знаем, нет сомнений, что она послужила для создания фальшивых христианских реликвий, соответствующих представлениям верующих о божественных останках.

– Их-то и перевозил Испепелитель в гомеостатическом ящике, – продолжила Клотильда ход моих мыслей. – Это объясняет его манипуляции в святилище. Он изъял останки А’а и заменил их фальшивкой. Какой зловещий маскарад!

– Да уж, – согласился я, – теперь понятно, почему Церковь старалась не рисковать, пока не будут устранены все следы атамидского Христа.

– Я бы еще хотел обратить ваше внимание, что выбор для такой цели модифицированного швейцарского гвардейца вполне логичен, – добавил Танкред, кивая. – Экстремальный солдат для экстремальной миссии. Субъект, которого трудно контролировать, но который не отступит ни перед чем, чтобы исполнить приказ папы.

Внезапно нас прервал жалобный голос.

– Как вы можете обсуждать это вот так… – простонал Льето, лицо которого казалось состарившимся от пережитого шока. – Словно… речь идет о чем-то обычном? – От отчаяния он заламывал руки. – Наш Христос не существовал. Вы хоть понимаете, что это значит? Мы не были спасены!

Он умолк, и никто не заговорил.

– Мы погрязли в заблуждении на две тысячи лет! Вся наша Церковь зиждется на символе Его распятия. Если Христос никогда не существовал, это выбивает основы нашей религии. Все рушится! Будем ли мы прощены за наши грехи? Будем ли мы когда-нибудь прощены за все, что мы сделали… совершили Его именем? Существует ли хоть один Бог, чтобы даровать нам прощение?

Танкред смотрел на него с сочувствием. Было очевидно, что он сам прошел через те же муки прошлой ночью.

– Сначала и я думал как ты, брат, – обратился он к Льето. – А потом понял одно: будь Христос человеком или атамидом, будь Он сыном Бога или обычным смертным, Его послание остается. В конечном счете любите друг друга – вот что самое главное.

Внезапно со всех сторон раздалась громкая дробь. Я сразу же узнал звук, который слышал несколько недель назад. Дождь.

Сначала редкие, очень скоро капли стали падать все чаще, производя тот же глухой гул, что и в прошлый раз. Но сегодня никому из нас не захотелось выскакивать наружу и плясать под струями.

Нервно проведя рукой по волосам, Сильвио тоже задал вопрос Танкреду:

– Что Юс’сур хотел сказать своим помочь тебе спасти атамидов?

Танкред наконец уселся. У меня уже стало сводить шею, оттого что, сидя на полу, пока он стоял, я смотрел на него снизу вверх.

– Он хотел сказать, что для того, чтобы выжить, атамиды должны отказаться от бегства. Восстать против захватчиков. А самим им не справиться. Кто-то должен их возглавить и обеспечить им возможность сражаться с человеческой армией. И этот человек – я. И я найду искупление всех преступлений, которые совершил во имя воображаемого Христа, если попытаюсь спасти атамидов. А Юс’сур, который не интересовался судьбой соплеменников, обретет свое, если убедит их идти за мной в бой. Вот что он хотел сказать.

– Черт подери! – высказался Паскаль, возвращаясь в центр палатки. – На этот раз ты своего добился. Ты и впрямь объявишь войну армии крестоносцев!

Народу собралось уже столько, что ни одна палатка не смогла бы всех вместить.

Мы растянули на восьми подпорках большой навес, чтобы защититься от дождя, а потом быстро прокопали вокруг отводные канавки, чтобы почва оставалась сухой. На земле расстелили несколько ковров для пожилых атамидов, и объявленный Тан’хемом большой сбор начался.

Присутствовали все, кто тем или иным образом занимал в караване ответственный пост. Восемь мудрецов, трое военачальников и пять глав семей. Юс’сур и Джена’эрекку тоже были здесь. Судя по тому, с каким уважением другие атамиды относились к летуну, он был чем-то бо́льшим, нежели простым перевозчиком. Из шестнадцати руководителей каравана семеро были женщины.

Я еще раньше заметил, что, в отличие от землян, атамиды не видят ничего особенного в том, чтобы власть частично находилась в руках женщин. Единственным исключением, насколько я знал, была каста воинов, которая, по всей видимости, состояла исключительно из субъектов мужского пола. Однако и в этом случае причина, скорее всего, крылась в ярко выраженных физических особенностях касты. Мне еще ни разу не встречалась атамидская женщина с такими внешними признаками. Означало ли это, что женщины-солдаты никогда не появлялись на свет? Я сказал себе, что как-нибудь обязательно затрону вопрос сексуальности и репродуктивности в разговоре с Ка’нуром. Как ни глупо, мысль поговорить об этом с Си’кат меня смущала.