Она привыкла к самостоятельности. И пусть за последние шесть лет так и не сподобилась приобрести собственное жилье — постоянные разъезды, работа в разных уголках страны, да и за границу приходилось часто срываться, — не способствовала оседлому образу жизни.

Правда, теперь, когда она получила постоянное место в Гардинерском университете, стала подумывать о том, чтобы подыскать себе небольшую квартирку в центре столицы. Но это были лишь слабые, еще плохо оформленные мысли.

Роан встретил их на пороге своего кабинета. Окинул пристальным взглядом Егора, поморщился, и только потом, с уже большей нежностью, посмотрел на дочь.

— Привет! — мягкая улыбка появилась на его лице, и Лиз не удержалась, позволила себе сделать последние два шага и прижаться лбом к плечу отца, спрятать лицо и счастливо выдохнуть. Нахлынуло совершенно детское желание попроситься на ручки. На мгновение, ей показалось, что время стремительно откатилось назад, лет на десять-пятнадцать, когда она была маленькой девочкой и при любой проблеме бежала к отцу, зная, что он не просто выслушает, но и разберется со всеми неприятностями.

— Я скучала, — выдохнула она, с трудом удерживая слезы.

— Я тоже, малыш, — Роан прижался щекой к волосам дочери, прикрыл глаза и вздохнул.

Картина была настолько домашней и трогательно-щемящей, что наблюдающий за ней Егор почувствовал себя здесь лишним.

— Почему не сообщила о приезде? — Роан первым пришел в себя, но по-прежнему не выпускал дочь из объятий. — Что за самоуправство?

— Я… так получилось, — Лиз пожала плечами и отстранилась, заглянула в отцовские глаза. — Не была уверена, что все получится. Хотела… сюрприз сделать.

— Сделала, — вздохнул Шермер и, обнимая дочь за плечи, открыл дверь кабинета, молча приглашая всех проследовать внутрь. — Все в порядке? — поинтересовался он у дочери, когда они расселись в креслах. — Ты… испугалась? Мне сообщили, что произошло в университете и, что ты стала свидетелем…

— А также номером первым в очереди на убийство, — кивнула Лиз, снова чувствуя, как страх снова пробирается под кожу.

Шермер зло глянул на Егора.

— Что? — пожал плечами Гардов, ни на минуту не испугавшись, чем вызвал прилив невольного уважения у Лиз. Она-то прекрасно помнила, как боялись отца его подчиненные. А Егор даже ухом не повел, сидел все такой же собранный, спокойный, так похожий на себя прежнего, что становилось неуютно. — Она ваша дочь и потом, я не вижу смысла что-либо скрывать. Есть вероятность, что зная о грозящей опасности, Лиз будет осторожна.

— Ты не имел права раскрывать эту информацию, — произнес Шермер. — Расследование не просто так находится под грифом «Скретно». И не тебе решать, в чем есть смысл, а в чем его нет!

— Докажите, что я не прав, — Егор спокойно выдержал взгляд Роана. — Вы не хуже моего знаете, что по статистике, свидетели и потенциальные жертвы, знающие о грозящей им опасности, ведут себя не в пример аккуратнее, чем те, кто даже не догадывается, что находится под наблюдением.

Роан только шумно выдохнул и махнул рукой. Он все понимал. И даже был согласен… Более того, он и сам считал так же и даже этого вот сосунка сумел убедить, но… все было так до тех пор, пока дело не касалось его дочери!

Прикрыв на минуту глаза, Роан шумно выдохнул, затем помассировал виски.

— Остаешься здесь. Из дома без охраны — ни ногой. Завтра пошлю кого-нибудь за твоими вещами, где там ты остановилась?

— То есть, вот так вот? — прищурилась Лиз. Как бы там ни было и насколько бы она не была испугана, девушка не могла просто молча подчиниться. Она уже не маленькая девочка, которая бежала к отцу с любой, даже самой незначительной проблемой.

Она — специалист международного класса, лучшая в своем деле, магистр интуиции и одна из самых сильных одаренных в этом направлении! За последние годы, Лиз привыкла, что с ее мнением считаются, у нее спрашивают совета.

Кто угодно, но только не родной отец, который все еще считает ее ребенком, нуждающимся в опеке. Не то чтобы Роан слишком уж донимал ее, на самом деле, он никогда не ограничивал ее свободу, не вмешивался (по крайней мере, грубо и откровенно) в ее жизнь. Поддерживал, направлял, помогал и прислушивался к ней… в большинстве случаев. Но ведь и она вела себя правильно. И скучно.

— Лиз, не начинай! — мотнул головой Шермер.

— Я имею право знать, что именно мне угрожает, тебе не кажется?

Роан поморщился. Как же было хорошо, когда дочка была маленькой девочкой и не пыталась отстаивать свою самостоятельность. И вот зачем она выросла?

Егор наблюдал за перепалкой отца и дочери с легкой улыбкой. Они были похожи. Даже очень. Не внешне, хотя стоит признать, что Лиз все же унаследовала от родителя некоторые черты, жесты, мимику. Она точно также поджимала губы, когда была чем-то недовольна и прищуривала глаза, когда пыталась настоять на своем. А еще совершенно по-роановски бросалась в бой, отстаивая свою точку зрения.

— Чему улыбаешься? — напустился на него Шермер, когда их спор с Лиз зашел в тупик.

Егор пожал плечами. Встревать в разногласия между отцом и дочерью он не собирался, как и принимать чью-либо сторону. К тому же, судя по всему, Лиз выступала вовсе не из-за ограничения своей свободы, а требовала предоставить ей больше информации, мотивируя свое требование тем, что может помочь. Это могло иметь смысл. Все же уровень дара у Лиз был впечатляющим и квалификация — выше всяких похвал. Да, ей не хватало опыта, но это дело легко поправимое. И в ином случае, Гардов бы ухватился за такого специалиста зубами, но… Но не тогда, когда это была Лиз Шермер.

— И что? Ничего не скажешь?

Егор снова пожал плечами. А что говорить, если сейчас он и сам не знает, что лучше. То есть, понимает, что для дела будет совсем замечательно приобщить Лиз к расследованию, но стоит ему только подумать об этом, как внутри что-то сжимается и не дает высказать это предложение.6555

— Хорошо, — Роан, поняв, что так ничего и не добился: ни от дочери послушания, ни от сотрудника — прилежания, вздохнул. — Уже поздно. Лиз, из дома я тебя не выпущу, поэтому отправляйся в свою спальню. Переночуешь там, а утром решим, что делать.

Лиз прищурилась, понимая, что начинать спор по пятому кругу не вариант. К тому же, она и в самом деле устала — день выдался далеко не самым простым. Одарив отца напоследок своим фирменным взглядом, означающим, что она не сдалась, а всего лишь приняла временное предложение о перемирии, девушка направилась к выходу из кабинета.

Уже возле двери она обернулась, заметив, что ни отец, ни Егор не собираются покидать свои места. А это означало, что сейчас они начнут обсуждать детали расследования, о доступе к которому она тут сейчас просила. И понимание этого неприятно царапнуло ее изнутри.

— Ладно, — проговорила она, открывая дверь и останавливаясь на пороге. — Я останусь в этом… — она обвела взглядом отцовский кабинет, в котором ничего не изменилось, наверное, с момента его оборудования. С легкой улыбкой посмотрела на Гардова, с удовольствием отметив, что он, заметив этот ее взгляд, подозрительно прищурился и определенно почувствовал, что сейчас будет нечто лично для него крайне неприятное. — Я останусь, — повторила Лиз, взглянув уже на отца. — И буду сидеть тихо, не показывая носа за ограду. Но…