class="p1">— Ты знаешь, я всегда перевожу часы, когда приземляюсь.

Она отпустила его руку.

— Езжай домой, Джаспер. Я больше никогда не хочу тебя видеть.

Он был поражен.

— Живи своей грязной жизнью. Обманывай кого хочешь. Лижи своим врагам задницы, но помни: бумаги у меня и я могу похерить твою жизнь, как и их жизни, если захочу.

— Не делай этого.

— То, что я буду делать, больше тебя не касается. Мне не нужно, чтобы ты меня спасал. Я спасу себя сама.

Он рассмеялся, но потом понял, что она говорит серьезно.

— Я надеюсь, ты права, Горе, потому что, если хоть капля твоего говна долетит до меня, я без всяких колебаний сообщу им, как тебя найти. Ты сделала свой выбор.

— Ты чертовски прав, — сказала ему Джейн. — И если кто-либо придет за мной, я воспользуюсь этими бумагами, чтобы наверняка утянуть тебя за собой.

Джейн отодвинула штору и распахнула дверь.

Полицейский тут же повернулся к ней. Его рука лежала на кобуре.

Она сказала ему:

— Передайте ФБР, что у них осталось меньше трех часов, чтобы сделать мне предложение, или нас всех ждет огромный взрыв в Нью-Йорке.

26 августа 2018 года

15

Энди вела кончиками пальцев по краям дырки в теле.

Ее подстрелили.

Она откинула голову, прижалась к стене. Она вдыхала воздух через сжатые зубы и изо всех сил пыталась не вырубиться.

Эдвин Ван Виз лежал на полу своего кабинета. Вокруг его тела были рассыпаны осколки стекла. Клочки бумаги. Кровь. Макбук, с помощью которого Энди так много узнала о своей матери.

Лора.

Энди протянулась и коснулась пальцами одноразового телефона. Экран был разбит. Она закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться на звуках. Это был голос ее матери? Она все еще была на линии?

С другой стороны дома донесся женский крик.

Сердце Энди замерло.

Второй крик был громче, его прервал громкий хлопок.

Энди сжала челюсти, чтобы тоже не закричать.

Клара.

В этот раз Энди не могла просто замереть на месте и не двигаться. Она должна была что-то сделать. Ее ноги задрожали, когда она попыталась приподняться с пола по стене. Боль раздирала ее на части. Ей пришлось согнуться, чтобы справиться с судорогами. Кровь капала из пулевой раны в боку. Ноги Энди снова задрожали, когда она попыталась двинуться вперед. Это была ее вина. Все это. Лора говорила ей быть осторожной, а она все равно привела их сюда.

Они.

Убили Эдвина. Убили Клару.

Плечи Энди уперлись в стену, когда она решительно двинулась по коридору, чтобы найти Клару, чтобы сдаться, чтобы прекратить весь этот кошмар, который начался из-за нее. Она споткнулась о ковер и вновь завалилась на бок от боли. Головой она задела фотографии, висевшие вдоль коридора. Ей пришлось остановиться, чтобы перевести дух. Взгляд никак не мог сфокусироваться. Она уставилась на фотографии. Разные рамки, разные позы, некоторые цветные, некоторые черно-белые. Клара и Эдвин с двумя женщинами возраста Энди. Несколько снимков с теми же женщинами, когда они были моложе, в школе, в детском саду, а потом…

Маленькая Энди в снегу.

Все тело Энди онемело, когда она увидела свою фотографию в детстве.

Получается, она держала руку Эдвина? На соседнем фото малышка Энди сидела на коленях у Клары и Эдвина. Лора вырезала ее из их жизни и вклеила на случайную фотографию с фальшивыми бабушкой и дедушкой.

— Мило, правда?

Энди повернула голову. Она думала, что это Майк, но голос был женский. Этот голос она знала слишком хорошо.

Паула Кунде стояла в другом конце коридора.

Она целилась в Энди из знакомого револьвера.

— Спасибо, что оставила это для меня в своей машине. Серийный номер стерла ты или мамочка?

Энди ничего не ответила. Она задыхалась.

— У тебя гипервентиляция, — сказала Паула. — Подними телефон.

Энди снова повернула голову. Одноразовый телефон лежал на полу за ней. В повисшей тишине она слышала, как рыдает ее мать.

— Господи, — Паула прошагала по коридору, подхватила телефон и приложила его к уху. — Заткнись, дура ты конченая.

Лора не заткнулась. Ее голос в телефоне был полон ярости.

Паула включила микрофон.

«…тронешь хоть волос с ее головы…»

— Она умирает. — Паула улыбнулась, когда Лора резко замолчала. Она поднесла телефон к губам Энди. — Скажи ей, милая.

Энди прижала руку к своему боку. Из раны лилась кровь.

— Андреа? — сказала Лора. — Пожалуйста, поговори…

— Мам…

— О, милая, — воскликнула Лора. — Ты в порядке?

Энди не выдержала: из самых глубин ее существа вырвался сдавленный стон.

— Мам…

— Что случилось? Пожалуйста, господи, пожалуйста, скажи мне, что с тобой все в порядке!

— Меня… — Энди уже не была уверена, сможет ли произнести еще хоть слово. — Меня подстрелили. Она выстрелила мне…

— Достаточно, — Паула подняла пистолет, и Энди замолчала. Потом она сказала Лоре: — Ты знаешь, чего я хочу, тупая сука.

— Эдвин…

— Мертв. — Паула приподняла бровь и лукаво взглянула на Энди, как будто это была какая-то игра.

— Ты глупая, тупая идиотка, — зашипела на нее Лора. — Он был единственным человеком, который знал…

— Хватить нести эту хрень! Ты знаешь, где оно. Сколько тебе нужно времени?

— Я могу… — Лора остановилась. — Два дня.

— Конечно, без проблем. — Паула оскалилась на Энди. — Может, у твоей девчонки будет шок, прежде чем она истечет кровью.

— Ты чертова сука.

Энди вздрогнула от этих грубых слов, полных ненависти. Она никогда не слышала, чтобы ее мать так разговаривала.

Лора добавила:

— Я перережу твою чертову глотку, если ты тронешь мою дочь. Ты поняла меня?

— Ты все-таки конченая дура, — ответила Паула. — Я трогаю ее прямо сейчас.

Энди увидела вспышку.

А потом все потемнело.

* * *

Энди поняла, что что-то не так, еще до того, как открыла глаза. И секунды не прошло, когда она все осознала. На самом деле она ни на секунду не забывала, что случилось.

Ее подстрелили. Теперь она была в багажнике. Руки и ноги были зафиксированы несколькими парами наручников. Вокруг ее талии было обмотано полотенце, чтобы остановить кровь. В рот ей запихали резиновый мячик, из-за которого было сложно дышать. Нос у нее был забит запекшейся кровью — сознание она потеряла после удара прикладом по лицу.

Столь же отчетливо, как и все остальное, Энди помнила выстрелы из револьвера. Она не совсем вырубилась. По ощущениям это было скорее как оказаться между сном и бодрствованием. Во время учебы в художественной школе Энди очень ценила это состояние, ведь именно в нем к ней приходили лучшие идеи. Ее сознание словно пустело, но все же