и холод, о которых меня предупреждала мать. Я скучала по солнцу и ненавидела это место. Ненавидела крайнюю бережливость моего мужа. Он беспокоился из-за воды, оставшейся в стакане. Из-за недоеденной корки хлеба. Но потом я усвоила один из главных уроков Ио: здесь из-за темноты, радиации, голода, жажды, войны мы всегда в осаде. На Ио скудость делает нас сильными. Она заставляет нас ценить то, что мы имеем. – Дидона смотрит на свою семью с теплой улыбкой.

Серафина уточняет:

– Отец три месяца назад издал указ о том, что пайки будут сохраняться до тех пор, пока запасы не вернутся на прежний уровень. Никто из золотых не должен есть больше – с учетом соотношения веса, – чем едят земледельцы-алые.

Я поражен:

– Хочешь сказать, что даже вы соблюдаете пайковую норму?

– А почему мы не должны ее соблюдать? – спрашивает сбитая с толку Серафина. – Это закон.

– Qualis rex, talis grex, – изрекает Дидона латинскую пословицу.

– «Каков царь, таков народ». Но в ваших руках власть! – восклицаю я, чрезвычайно заинтересованный. – Вы можете делать все, что пожелаете.

Кассий смотрит на меня – не то чтобы исподтишка. Он хочет, чтобы я заткнулся и ел, а игру оставил ему, но любопытство сильнее меня. Мои наставники называли лордов лун непрактичными изоляционистами. Но здесь, похоже, одна сплошная практичность.

– Ошибочное утверждение. Мы с Ромулом считаем важным научить наших детей быть не просто сильными. – Дидона медленно отделяет ломтики рыбы от костей. – Золото должно быть идеальным, должно вдохновлять. Ты согласен?

Почему она меня провоцирует?

Взгляд Кассия велит мне быть осторожным. Как и взгляд Серафины.

– Я всего лишь торговец, – вздыхаю я, смиренно пожимая плечами. – Моя семья не была похожа на вашу.

– О, брось. Не будь таким скучным, мальчик. Нобили не единственные, кто имеет собственное мнение. Скажи, ты согласен? Говори прямо или не говори вовсе. Должны ли мы представлять собой нечто большее, нежели просто власть? Должны ли мы вдохновлять других на свершения?

– Да. Но мы об этом позабыли.

– Вот! Он высказался. – Она смотрит на Кассия. – Тебе действительно стоит позволить ему мыслить самостоятельно и не вздыхать, когда он высказывает собственное мнение, любезнейший. Нехорошо подавлять природную любознательность. – Она снова поворачивается ко мне. – Итак, Кастор, прошло десять лет с тех пор, как мы очистили наши луны от Сынов Ареса и уничтожили последних террористов Короля рабов. Чисто из любопытства: как ты думаешь, сколько мятежей и террористических атак случилось в Илионе за последний год?

– Сорок три, – машинально отвечаю я, исходя из среднего количества инцидентов, регистрировавшихся за год до Падения.

Услышав точную цифру, Серафина щурится.

– Два, – роняет Дидона.

– Всего два? – удивленно переспрашивает Кассий.

– Стрельба и бомба. Иерархия не изменилась. Знаешь, что вдохновляет все цвета на такую верность уставу Сообщества? Честь. Честь в работе. Честь в морали. Честь в принципах и семье. Наши правила суровы, но им повинуются все, от золотых до алых. Ромул запретил нечестные нормы выработки в шахтах и на латифундиях, начал постепенно ликвидировать богов черных и заставил каждого понять, что он часть единого организма. Он заменил подчинение сопричастностью. Дал повод жертвовать собой ради общего блага. И начинается все с головы – с нас, сидящих за этим столом.

– «Каждому человеку дана свобода добиваться своих целей, используя свои наилучшие добродетели и способности, и возвыситься в пределах того общественного положения, для которого была создана его плоть, – пожертвовать собственным „я“ для сохранения целого», – бормочу я слова устава, словно Священное Писание. – Превосходно.

– Да, – кивает Серафина и смотрит на меня теплее, чем обычно.

– Почему вы не продолжили сражаться? Почему стали торговцами? – Диомед вынашивал свой вопрос, дожидаясь паузы в разговоре. Неудачный момент.

– Ты имеешь в виду – сражаться за Повелителя Праха? – Кассий потягивает вино. – Это не для меня. Его дочь убила моих друзей во время триумфа.

– Ну а ты, Кастор? – обращается ко мне Дидона. – Ты не хочешь отомстить за свою семью?

Чувствую устремленный на меня взгляд Кассия, бремя ожиданий, пока я механически повторяю его уроки, его сентенции…

– Какой в этом толк? – лояльно отвечаю я.

– Это твой ответ, – Дидона кивает на Кассия, – или его?

Сколько раз я лежал в одиночестве на своей койке в «Архимеде», фантазируя о силе и возмездии? О том, как я полечу домой, верну скипетр и трон моей бабушки и закую Дэрроу с его бешеными волками в цепи. Я всегда считал, что это фантазия, нечто невозможное. Но теперь, когда я вижу, как много силы осталось в золотых, как много древних добродетелей, становится все труднее видеть в этом тщетную, праздную фантазию маленького мальчика.

Золото не мертво.

– Ты поэтому желаешь войны? – спрашивает Кассий. – Ради мести?

– Отчасти да, – отвечает Дидона. – Чтобы отомстить за зло, причиненное нам Королем рабов. Но также и для того, чтобы исцелить человечество, тонущее в хаосе. У республики Жнеца было десять лет, чтобы установить мир. Они не справились. Настало время восстановить Сообщество. У нас есть для этого и воля, и сила. Но не хватает искры. Вот почему я послала свою дочь в Пропасть. Чтобы вернуть эту искру. Она принесла ее домой – в значительной мере благодаря вам. – Дидона делает паузу и улыбается, но в глазах ее нет доброжелательности. – Но теперь, я боюсь, она пропала.

Вот и поворот. Причина, стоящая за всеми этими намеками и играми.

– Это обвинение? – настораживается Кассий.

– О да, любезный.

– Вот почему ты вернулась на «Виндабону», – бросаю я Серафине. – Но ты ничего не принесла с собой оттуда.

– Я принесла твой клинок, – говорит она.

Мое сердце замирает в груди. Я упустил этот момент. Попал прямиком в их ловушку. Они играли с нами, играли со мной. А я тут сидел и восхищался их цивилизацией, как чертов антрополог.

– А где твой клинок? – спрашивает Дидона. – Нам до смерти хочется это знать.

– Он потерян, – бормочу я.

– Корпус пробили, и клинок выбросило в космос прежде, чем клеточная броня успела затянуть брешь, – объясняет Кассий.

– В самом деле… Регулус? – Дидона откидывается на спинку стула. – У меня от рыбы остался какой-то неприятный привкус во рту. Я думаю, настало время для десерта.

Она подает знак слугам, и дверь отворяется. Входят двое черных, их ручищи бугрятся мускулами; они вдвоем заносят груз и водружают его в центр стола.

Это наш сейф.

37. Лисандр

Добыча

– Сейф был хорошо спрятан, – говорит Дидона. – Но, конечно же, наши люди весьма дотошны. К счастью, обнаруживший его сотрудник Криптеи был одним из моих людей.

– Если вы так дотошны, то знаете, что это за сейф, –