Невзирая на протесты в республиканской Испании и петиции из-за рубежа, Негрин, неспособный поверить в подобную версию событий, ничего не предпринял в ответ на утверждения коммунистов, что они ничего не знают об участи Андреу Нина. Это постыдное поведение стало причиной глубокого раскола в новом правительстве. Когда Негрин повторил коммунистическую версию Асанье, президент не поверил ни единому слову. «Не слишком ли похоже на бульварное чтиво?» – бросил он[657].

По прошествии времени, зная о московских показательных процессах и о настроениях в Испании в 1937 году, крайне трудно понять, как кто-либо мог верить в предъявленные ПОУМ обвинения в фашизме. А главное – почему правительство ничего не сделало, чтобы прекратить грязную войну сталинистов против Нина и его соратников, подвергнутых пыткам и «исчезнувших». Возобладала «дисциплинированная машина», уже лишившаяся, однако, энергии народной поддержки. Многие утратили почти все идеалы, которые стоило бы защищать. Как заметил теоретик анархизма Абад де Сантильян, «кто бы ни победил – Негрин со своими коммунистическими когортами или Франко с его итальянцами и немцами, – результаты для нас были бы одинаковыми»[658].

В начале 1937 года Никонов, заместитель начальника разведки Красной армии в Испании, с воодушевлением писал Ворошилову: «Война в Испании обнаруживает множество чрезвычайно важных аспектов применения современного вооружения и дает ценный опыт для изучения оперативных, тактических и технических задач»[659]. На самом деле и советские советники, и коммунистические командиры усвоили очень мало, как показало первое же крупное наступление. Очень скоро «активная военная политика» картинных атак, предназначенных для коминтерновской пропаганды, окончательно лишит республику возможности сопротивляться.

В апреле 1937 года, во время продвижения войск националистов на северном побережье в направлении Бильбао, Генеральный штаб Ларго Кабальеро начал готовить крупное наступление в Эстремадуре, в котором предполагалось участие 23 бригад и танков Павлова[660] – этот план был разработан генералом Асенсио Торрадо еще до его смещения. Предполагалась массированная атака на юго-западе с целью рассечь территорию националистов надвое и покончить с непрекращающимися боями вокруг Мадрида, всегда выливавшимися в бесполезное кровопролитие. Другая причина выбора Эстремадуры, а не Новой Кастилии, состояла в том, что там у националистов находились неопытные, плохо вооруженные и распыленные войска. Франко трудно было бы отправлять туда подкрепления по железной дороге, учитывая действия республиканских партизан у него в тылу. С другой стороны, республиканцам тоже было бы крайне трудно тайно развернуть свои войска и танки так далеко от Мадрида; столица осталась бы незащищенной, снабжение армии в Эстремадуре тоже сталкивалось бы с трудностями.

Советские советники коммунистического руководства воспротивились этому плану по политическим причинам. Они развернули широкую пропаганду за рубежом, рисуя геройскую оборону Мадрида, но не говоря о принесении в жертву лучших войск в четырех сражениях. Теперь они были зациклены на столице в такой же степени, в которой это происходило с Франко в предыдущем полугодии. Поэтому они сообщили Ларго Кабальеро, что наступление в Эстремадуре не получит ни танковой, ни воздушной поддержки и что генерал Миаха не станет перебрасывать от столицы войска для этой операции. Вместо этого они предлагали наступать западнее Мадрида, вблизи тех мест, где раньше шли бои за дорогу на Ла-Корунью.

Спор из-за наступления в Эстремадуре привел к первому возмущению кадровых офицеров против коммунистического контроля в республиканской армии. Многие из них, поначалу приветствовавшие пристрастие коммунистов к дисциплине, теперь подозревали, что укрепление власти занимает их больше, чем победа в войне. Военных тревожило, что вопросы, касаемые армии, становятся предметами манипуляций в сугубо пропагандистских целях, их пугало проникновение партии в командные структуры и ее нападки на осмеливавшихся сопротивляться этому офицеров.

Падение Ларго Кабальеро в мае и назначение главой правительства Негрина усугубило положение. Прието, военный министр, отвечавший за все три рода войск, был готов к тесному сотрудничеству с коммунистами и к следованию их советам по ведению военных действий. Это не помешало ему впоследствии превратиться в их непримиримейшего оппонента.

На севере складывалась критическая ситуация: националисты угрожали взятием Бильбао. Руководство республики решило провести две операции, в мае и в июне, чтобы оттеснить противника от баскской столицы. Первая, начатая 30 мая, развернулась в Сьерра-де-Гвадарраме. В ее рамках началось наступление на Ла-Гранха-де-Сан-Ильдефонсо, имевшее целью, согласно инструкциям Прието, «неожиданный захват Сеговии в результате энергичной атаки». Позже Хемингуэй использовал это наступление как фон для своего романа «По ком звонит колокол». Оно же вдохновило Бертольта Брехта на единственное стихотворение о гражданской войне в Испании:

В этой операции республиканцев участвовали 34-я дивизия под командованием Хосе Марии Галана, 35-я дивизия генерала Вальтера и 69-я дивизия Дурана при поддержке артиллерии и танковой бригады Павлова. Все эти силы подчинялись командующему I корпусом полковнику Доминго Морионесе.

На рассвете 30 мая был нанесен массированный бомбовый удар по позициям националистов вокруг Кабеса-Гранде, Матабуйеса и Ла-Крус-де-ла-Гальеги. Пехота 69-й дивизии пошла в атаку без прикрытия с воздуха. Республиканская авиация, появившаяся только в 11 часов, сбросила бомбы на позиции самих республиканцев[662]. Тем не менее 69-й дивизии удалось занять Ла-Крус-де-ла-Гальегу и продолжить наступление к Кабеса-Гранде, откуда можно было вести огонь прямой наводкой по дороге, ведущей в Сеговию. Вальтер бросил XIV Интербригаду в лобовую атаку, усеявшую трупами поросший соснами склон холма. Цинизм Вальтера сквозит в его рапорте в Москву, где он пишет: «…XIV, которая геройски, но пассивно позволяла истреблять себя в течение пяти дней»[663].