русского ига Польши. Она приходила мне в голову и раньше, и я оказывал содействие набору в польский легион. Правда, дело шло плохо. Организация польского легиона, состоявшего преимущественно из галицийских поляков, должна была остаться в прежнем виде, русские же поляки держались совершенно особняком.

В первый период войны Польша рассчитывала получить самостоятельность при помощи России. Изданный великим князем Николаем Николаевичем манифест обещал восстановление королевства в прежних границах под скипетром русского царя и, без сомнения, произвел глубокое впечатление на всех поляков. Теперь военное положение совершенно изменилось. Только идя вместе с центральными державами, они могли рассчитывать на самостоятельность своего народа, при условии, что Россия будет разбита. Нам надо было стремиться к этому по военным соображениям. Мне казалось возможным, что Польша отдаст своих сынов, чтобы освободиться от России. В этом, как и во многом другом, ее интересы совпадали с интересами центральных держав.

Когда я занял 29 августа пост первого генерал-квартирмейстера, между имперским канцлером и бароном фон Бурианом, общим министром иностранных дел двуединой монархии, уже состоялось 11 августа в Вене соглашение, по которому Германия и Австро-Венгрия обязывались создать самостоятельное польское королевство с наследственной монархией и конституционным образом правления, с единой армией, руководство которой должно было лежать в руках Германии. Оба монарха должны были объявить в ближайшем будущем о своем намерении основать это национальное государство, осуществление конституции которого предполагалось на некоторое время отложить. Вильно также было обещано Польше, границы которой предполагалось отодвинуть возможно дальше на восток, поскольку это удастся осуществить в мирном договоре.

Будущая Польша должна была войти в союз обеих империй и соответственно ориентировать свою иностранную политику.

Обе центральные державы взаимно гарантировали находившиеся в их владении польские земли и обсуждали исправление границ за счет русской Польши, необходимое в целях обеспечения военных интересов их территории. Эти исправления должны были ограничиться лишь самым необходимым в военном отношении. Г-н фон Бетман много раз спрашивал меня осенью 1914 года и в течение 1915 года о моих взглядах на проведение границы.

Взгляды на экономическое будущее Польши расходились. Г-н фон Бетман мечтал о таможенном союзе с Германией. Граф Буриан находил это требование чрезмерным и стремился к таможенной самостоятельности Польши.

По обоюдному желанию было установлено возможное смягчение таможенного и транспортного разграничения между территориями, находившимися в германском и австро-венгерском управлении.

Особых оговорок, на случай маловероятного сепаратного мира с Россией, сделано не было.

Было ясно, и за это говорит характер как г-на фон Бетмана, так и барона Буриана, что этому соглашению предшествовали очень долгие обсуждения, вероятно еще с 1915 года.

Как бы то ни было, 5 апреля 1916 года имперский канцлер заявил, что польский вопрос выдвинулся в порядок дня, и Германия и Австро-Венгрия должны найти его решение.

Варшавский генерал-губернатор тоже занялся вопросом о создании польской армии и пришел к необычайно благоприятным выводам.

Таким образом, по соглашению между руководящими государственными деятелями было решено основание Польского королевства с собственной армией. Генерал-губернатор Польши считал образование польской армии не только возможным, но и открывающим, по его наблюдениям, большие перспективы. Чрезвычайно напряженное военное положение делало уравнение сил более чем необходимым для четверного союза. На верховном командовании лежал долг – дать дальнейшее течение вопросу о создании польской армии. Всякое промедление было бы ошибкой; ведь вопрос все время шел о победе или поражении, о смерти или жизни германского народа. Над будущими днями будут довлеть свои заботы. Наше военное положение в начале сентября слишком рельефно подчеркивало нам окружавшую нас опасность.

Вскоре в Плессе состоялся ряд совещаний по польскому вопросу с ответственными за политику и ведение войны в Германии и Австро-Венгрии лицами и с генералом фон Безелером, причем для меня представлял интерес только вопрос о польской армии как новом источнике сил для ведения войны.

Генерал фон Безелер остался на своей доброжелательной точке зрения, хотя генерал фон Конрад настойчиво предостерегал от всякого оптимизма. Основной предпосылкой полного успеха генерал фон Безелер считал провозглашение королевства и образование в Польше единого управления с присоединением Люблинского генерал-губернаторства к Варшавскому. Только тогда поляки увидят, что центральные державы серьезно приступили к осуществлению польских планов. По-моему, также в этом заключалась суть дела. В интересах образования польской армии я горячо выступил против барона Буриана в защиту соединения обоих генерал-губернаторств. Руководящие государственные деятели не пошли на слияние. Для барона Буриана стремления двуединой монархии и боязнь внутренних осложнений стояли выше интересов ведения войны. Проект соединения обоих генерал-губернаторств, защищавшийся верховным германским командованием и генералом фон Безелером, был положен под сукно. Несмотря на это, генерал фон Безелер считал возможным создать армию, если центральные державы провозгласят образование польского королевства. Он предложил сформировать сначала 4–5 дивизий, основанием которых должен был явиться польский легион. Он рассчитывал предоставить их в распоряжение верховного командования в апреле 1917 года и приступить тогда к дальнейшим формированиям. Это было немного, но можно было надеяться на большее. Война могла тянуться еще годы. Приходилось идти навстречу всякой возможности притока новых сил. Военная обстановка повелевала согласиться на предложение генерала фон Безелера. Верховное командование вступило на путь, возможность которого доказывал фон Безелер[34].

После этого имперское правительство перешло к выполнению программы г-на фон Бетмана и барона фон Буриана по созданию Польского королевства, а мы с генералом фон Безелером и австро-венгерским верховным командованием обсуждали вопрос о формировании польской армии.

Помощник статс-секретаря Ваншаффе просил меня высказать министру фон Лебелю мое мнение о необходимости польской армии. Я исполнил его просьбу и в частном письме мотивировал эту необходимость железными требованиями войны на человеческий материал.

Я незнаком с подробностями дальнейшего хода дела в Берлине. Имперский канцлер и генерал фон Безелер горячо выступили там в защиту создания польской армии и образования польского королевства. Однако у многих немцев появились большие сомнения относительно создания польского королевства. Немедленно из Берлина распространились слухи о том, что этот план принадлежит мне. Я неоднократно просил правительство разъяснить ход событий, но, несмотря на мои просьбы, не нашлось, к сожалению, ни одного государственного деятеля, который бы дал правильное освещение вопросу. Как и по вопросу о подводной войне, верховное командование осенью 1916 года снова вовлекалось в политические разногласия, против своей воли, и на этот раз в форме, искажавшей действительное положение вещей. Можно ли удивляться, что это возмущало меня и как человека? Все работавшие со мной знают, что я был всегда готов к откровенной беседе и охотно выслушивал все возражения, но зато требовал безусловной правдивости.

Имперский канцлер привлек меня еще к составлению воззвания об