мыслящий солдат не мог не видеть этого. Так было во всех войнах. Тем сильнее становилась потребность в укреплении чувства долга и дисциплины моральной поддержкой с родины, которая для этого должна была сама быть сильна. Манера солдат держать себя в общественных местах и отдавать честь является верным внешним признаком состояния войск. И здесь далеко не все, что приходилось наблюдать, обстояло благополучно.

Пехота обучалась новым методам боя и стрельбы; повсюду размножались курсы для отделенных и ротных командиров.

Подготовка пулеметчиков была поставлена очень широко, для особых пулеметных отделений был устроен отдельный учебный плац.

Артиллерия работала над усовершенствованием в стрельбе и по корректированию огня летчиками на наших учебных артиллерийских полигонах. Понижение уровня, явившееся результатом многочисленных новых формирований, надо было преодолеть тщательным обучением на всех частях фронта.

Минометные части, саперы и войска связи также получили особые школы и учебные плацы, где они упражнялись по своей специальности и где в то же время мог быть произведен показ офицерам других родов войск.

Войска должны были обучаться беспрерывно как на позициях, так и позади фронта. Жизнь армии получила уклад, к которому мы привыкли в мирное время. Повсюду замечалось серьезное стремление подготовить армию для ее трудных задач и возместить ее потери.

На родине работа велась на тех же основах, но там предпосылки были неблагоприятны, состав обучающих был слишком стар. Довольствие было недостаточно, запасные части слишком тяготели к родине и слишком мало были связаны с армией. Я всегда стремился, насколько это было возможно, перенести обучение запасных во фронтовые рекрутские депо. Начало было положено. Впоследствии в этом направлении было сделано еще больше.

Все начальники и я стремились, конечно, к тому, чтобы работа не переутомляла войска. Физический отдых является непременным условием сохранения дисциплины, и только при достаточном отдыхе солдат может постепенно оправиться от своих тяжелых душевных переживаний. Необходимо было позаботиться о хороших помещениях для него. В пустых бараках восстановление сил невозможно. Меблировку жилищ мы должны были брать у населения. К сожалению, мебель не всегда оставалась на месте, – уходя, войска захватывали ее с собой. Развлечениями, которые можно было им доставлять, являлись: военная музыка, которую очень любили, всякого рода физические игры, кинематографические и другие представления, а также библиотеки.

Ряды унтер-офицеров мирного времени поредели; значительная часть их, как и офицеров, полегла на полях сражений, другая часть получила назначения в новых формированиях или несла на родине службу по обучению солдат. Унтер-офицерам, произведенным на фронте, не хватало школы в отношении командования и заботливости о подчиненных. Жизнь в окопах сглаживала различие рангов, что вредило дисциплине; опасность ослабления авторитета устранить было нельзя. Большинство унтер-офицеров оставалось образцовыми младшими начальниками в бою и надежными помощниками офицеров; они добросовестно выполняли свой трудный долг и заслуживают особой признательности отечества.

Офицеры вполне отдавали себе отчет в возложенной на них серьезной задаче воспитывать и учить войска. Этому тоже нужно поучиться. В мирное время офицер должен был прослужить 12–15 лет, прежде чем он становился ротным командиром. За это время необходимые способности – знание службы, умение обращаться с людьми, заботливость о подчиненных – успевали перейти ему в плоть и кровь. Теперь молодые люди после одного-двух лет службы должны были командовать ротой. Некоторые сумели справиться, другим же не хватало опыта. Умение командовать ротой тоже является дарованием, вытекающим из воспитания и житейского такта. Усердие и храбрость не всегда могут его заменить. В тылу и на фронте шла работа по подготовке ротных командиров, но раздававшиеся в частях жалобы на неопытность ротных командиров были глубоко справедливы. Мы стояли перед очень серьезным явлением. Возникала опасность исчезновения образцовых отношений между офицерами и солдатами. Примерный офицер мирного времени, на которого так много нападали, погиб, его могила поросла зеленой травой. За короткое время войны невозможно было воспитать в молодых офицерах столь же высокие качества, основательные знания и чувство ответственности по отношению к подчиненным, какие создавались в течение долгого мирного времени. Вся наша система построения армии не могла получить более блестящего оправдания, чем то, которое дала эта война. Известный социал-демократ, депутат, посетивший меня в Ковно в качестве корреспондента газеты, особенно подчеркнул в разговоре со мной, как резко ему пришлось изменить свое мнение о кадровых офицерах. Они заботились о солдатах с большим пониманием дела и всецело ему отдавались. Офицерам запаса это давалось труднее. Я был рад этому меткому публичному признанию.

При таких условиях надо было прибегать чаще к производству в офицеры хороших унтер-офицеров мирного времени. Местами это имело место. Мой прежний полковой писарь в Дюссельдорфе уже осенью 1914 года стал офицером в полевом полку.

Вследствие неудовлетворительной подготовки и недостаточного опыта ротных командиров, особенно в вопросах внутренней службы, роль батальонных командиров становилась значительнее, чем в мирное время. Но батальонными командирами очень часто были офицеры запаса, которые, естественно, не обладали достаточно глубокими познаниями как раз в отношении внутренней службы, хотя их зрелый возраст давал им большую уверенность в действиях. Война ставила и им, достигшим уже зрелого возраста, совершенно необычайные требования, выдвигая их все время на передовую линию в течение оборонительных боев. Их здоровье и нервы подвергались жестокому испытанию. В качестве руководителей в бою офицеры запаса действовали столь же блестяще, как и кадровые батальонные командиры.

На командиров полков ложились самые трудные и разнообразные задачи; они несли во всем непосредственную ответственность за свои части и были ответчиками перед высшим начальством за поступки и настроение, успех или неуспех, удачу и гибель каждого отдельного члена их полка. Личность, воля и умение командира полка отражались на внешнем поведении и внутреннем состоянии их частей, в особенности офицеров. Он должен был подчинить своему идейному влиянию как офицеров, так и солдат; он являлся для них примером и опорой, верным советчиком и другом во время отдыха и в бою.

В условиях окопной войны его воздействие на солдат и офицеров было затруднено, но все-таки он и тут ставил на них печать своей индивидуальности. Сильная убыль в полковых командирах вследствие ранений приводила к их частой смене. Часто у них не хватало времени, чтобы успеть создать внутри полка обстановку взаимного понимания. С другой стороны, имелись командиры полков, остававшиеся очень долго на этой должности – почти всю войну. Были командиры полков, которым после тяжелых боев приходилось 3–4 раза заново пополнять полки. Это превышало человеческие силы. Ведь каждый раз они оставляли на поле битвы часть своего сердца.

После командира полка самую крупную роль играл начальник дивизии, как в мирное время командир корпуса. При