многочисленных перебросках войск в позиционной войне невозможно было в ущерб делу сохранять корпусную организацию, как ни стремилось к этому верховное командование. Дивизии становились все самостоятельнее, и вследствие этого начальник дивизии приобретал все большее значение. У него сходились все нити сверху и снизу как во время сражения, так и по вопросам обучения и управления. Он стал воспитателем войск. Приходилось чрезвычайно внимательно относиться к подбору начальников дивизий.

Офицер генерального штаба представлял собой нечто удивительное. Его задачи становились все труднее по мере технического усложнения войны. Недостаточно было знать все роды войск и понимать их применение. Он должен был быть хорошим артиллеристом и в то же время иметь ясное представление о применении аэропланов, службе связи, о вопросах подвоза и тысяче других вещей, а также справляться с отдельными деталями, для которых у начальника не хватало времени. Разрабатывающиеся приказы становились все многостороннее и длиннее, несмотря на стремление излагать их кратко. Чем больше усложнялась военная техника, тем больше приказы становились, к сожалению, художественными произведениями, требовавшими большого умения и знания. Это было неизбежно, чтобы аппарат работал как следует. Разносторонность работы часто заставляла офицеров генерального штаба сосредоточивать многое в своих руках. Приходилось, однако, требовать, чтобы из-за этого не страдала самостоятельность других инстанций и не отступала на задний план личность начальников. Я не мог одобрить ни того, ни другого.

Начальник оставался начальником. Он был ответственным наставником и руководителем своей части и должен был непрерывно наблюдать за ней. Офицер генерального штаба был его советником и помощником и отвечал за то, чтобы механизм двигался без трений и без задержки. Задачи того и другого были различны. У обоих имелось достаточно широкое поле действий; оба сообща должны были заботиться о войсках. К тому же офицер генерального штаба при дивизии не нес личной ответственности, между тем как начальники штабов корпусов и армий несли ее во всем объеме, возможном в условиях военной жизни. Умение оставаться в тени и неустанно работать требовалось от каждого офицера генерального штаба.

Выбор и подготовка офицеров генерального штаба были трудной задачей. Я брал только офицеров, знакомых со строевой службой. Выучку мирного времени не могли заменить ни военный опыт, ни обучение на особых курсах, устроенных для офицеров генерального штаба в Седане. Войска жаловались иногда верховному командованию особенно на их молодость, но, в общем, их уважали. Генеральному штабу требовалось много офицеров, которые тем самым отнимались у войск. Мне приходилось брать молодежь, чтобы армия не теряла слишком много офицеров, годных на должности командиров отдельных частей. Я встретил между ними много умных, искренних и мужественных людей, которые знали свое дело и выполняли его с тактом. Вышеупомянутый социал-демократический вождь, во изменение своих прежних взглядов, назвал в разговоре со мной офицера генерального штаба душой ведения войны. Так оно и было.

После войны мне говорили, будто генеральный штаб из личных соображений неправильно мне доносил и в течение долгого времени рисовал положение дел в розовом свете. Это утверждение не соответствует действительности и оскорбительно для генерального штаба, которому армия должна быть столь благодарна.

Я всегда отдавал все свое внимание не офицеру генерального штаба, а всему офицерству. Оно всегда казалось мне столпом армии. В одном из моих последних докладов в октябре 1918 года я высказал мнение о решительном значении офицеров для возрождения страны.

Наши офицеры исполнили свой долг. Их огромные потери красноречиво свидетельствуют об этом. Тот факт, что многие офицеры были слишком неопытны, не может являться упреком для них. Это зависело исключительно от условий войны и огромных потерь. И эти неопытные офицеры умели храбро идти на смерть. В бою, нужде и опасности солдат всегда обращался к своему офицеру, как бы он ни был молод, и брал с него пример. Пусть офицеры не сумели найти верного тона с подчиненными, пусть даже отдельные офицеры были глубоко виноваты перед ними, на поведение офицерского корпуса в целом это не может бросить тени. Все было так хорошо, как только могло быть при данных условиях войны.

За долгое время позиционной войны опека над младшими начальниками приняла опасные размеры. Это было чрезвычайно уродливое явление, находившее себе объяснение в необыкновенно сильном развитии телефонных сообщений, а отчасти в неопытности младших начальников. Каждый начальник нуждается в просторе для своей работы. Я все время воздействовал на командный состав и на генеральный штаб в том смысле, чтобы в этом отношении не применялись какие-либо ограничения, противные самому существу войны.

Подготовка армии для обороны являлась для верховного командования колоссальной работой. Я получил удовлетворение в том отношении, что штабы армий Западного фронта разделили точку зрения, которая лежала в основе наших мероприятий.

К исходу января 1917 года, конечно, ничего не было еще доведено до конца. Новые формирования и реорганизация были в полном ходу. Армии начинали лишь постепенно крепнуть. Части слишком сильно пострадали. Основные положения новых наставлений были усвоены, но не сделались еще общим достоянием войск. Военное снаряжение все еще хромало. Напряженное состояние на Западном фронте не было окончательно ликвидировано, несмотря на все усилия и усиленную работу.

По таким же принципам, как на западе, велась усердная работа на востоке и в Румынии. Изменение их, соответственно потребностям данного театра военных действий, было предоставлено Главнокомандующему на Востоке и генерал-фельдмаршалу фон Макензену. Состояние находившихся там войск было, в общем, такое же, как и на западе.

Были сделаны шаги по обучению австро-венгерской армии. Ее силы росли медленно.

Генерал фон Белов принялся также за болгарскую армию, но язык и народные чувства болгар отделяли их от нас. Вследствие недоверия болгар к германской опеке нам было трудно завоевывать там почву. Все же стойкость болгарских войск начала повышаться, хотя их командование не делало для этого ничего существенного.

Из всех турецких командующих армиями один Лиман-паша работал с известным успехом над обучением армии. Турецкие дивизии в Галиции и Румынии были обучены по германскому образцу. Их состояние было удовлетворительное, но на остальных театрах войны оно продолжало оставаться на низком уровне, несмотря на все усилия турецкого генерального штаба.

Верховное командование испробовало все, чтобы улучшить военный аппарат. Попытка усилить его количественно путем образования польской армии, чтобы сравняться с неприятелем, потерпела тем временем полное фиаско.

X

В четверном союзе витала мысль об использовании для ведения войны способных носить оружие освобожденной нами от