первую очередь полковник фон Гефтен пытался путем быстрой передачи информации пробраться во враждебную нам печать нейтральных стран.

Художественная пропаганда также поощрялась. В этом направлении мы, может быть, переусердствовали. Министерство иностранных дел придавало ей особенное значение и пользовалось ею еще раньше.

При посольствах нейтральных и союзных стран, а также в оккупированных областях на востоке полковник фон Гефтен создал свои органы – военные заграничные бюро, которые обрабатывали и распространяли материал, полученный из центра, в духе, соответствующем особенностям данной страны. Они работали в полном согласии с послом.

Нечего было и думать о том, что полковнику фон Гефтену одному удастся добиться того, что было упущено за долгие годы мира и войны, чтобы бороться с неприятельской пропагандой и ее влиянием в нейтральных странах и незаметно внедриться в неприятельские государства. Островное положение Англии и Америки делало это невозможным. Воротами для проникновения во Францию являлись Швейцария и Испания, но с Испанией мы имели плохую связь. Следовательно, оставался только узкий проход через швейцарскую границу. Швейцария также являлась единственным путем в Италию.

Германская пропаганда с трудом удерживала свои позиции, несмотря на все старания, и ее достижения были недостаточны в сравнении с величиной задачи. Нам не удалось существенно повлиять на неприятельские народы. Сильно воинственное правительство беспощадно заглушало там всякое зарождающееся чувство мягкости и слабости, всякий намек на мысль о мире, в особенности «соглашательском мире».

В нейтральных и союзных государствах мы также не достигли ничего существенного.

Мы пробовали вести пропаганду и на неприятельском фронте. На востоке русские сами работали над своим несчастьем[32], и там наша деятельность имела второстепенное значение. Стойкость солдат на Западном фронте еще не была поколеблена настроением на родине, и пропаганда, которую мы начали постепенно там вести, не имела никакого успеха.

Совсем другая картина получилась бы, если бы полковника фон Гефтена поддерживала сильная воля имперского канцлера и все могущество его высокого поста. Я часто предлагал ему создать что-нибудь цельное. Организация имперского учреждения германской пропаганды становилась неоспоримой необходимостью. Я придавал этому тем большее значение, что пропаганда посредством выступлений государственных деятелей становилась все действеннее. Лорд Нортклиф был прав, утверждая, что речь английского государственного деятеля приносит Англии 20 000 фунтов; 50 000 фунтов, если немцы ее перепечатают, и 100 000 фунтов, если они на нее не ответят. Ураганный огонь выступлений неприятельских государственных деятелей не вызвал с нашей стороны никакого серьезного отпора и еще меньше мы думали о том, чтобы его заглушить. Военный отдел министерства иностранных дел не мог организовать такой борьбы, это могло сделать только имперское учреждение, обладающее особым авторитетом. Наконец, в августе 1918 года в этом направлении была сделана слабая попытка и было создано нечто крайне несовершенное, но это было уже слишком поздно.

При таких условиях нельзя было достигнуть совместного выступления Австро-Венгрии и Германии в деле объединенной пропаганды, образцовый пример которой давала Антанта. Мы все это рассматривали как наше внутреннее дело, касающееся только нас или отчасти Австро-Венгрии, вместо того чтобы понять, что мы составляем один организм, против которого враг поднял угрожающую руку для нанесения сокрушающего удара.

Армия не нашла себе союзника в лице сильной, идущей из глубин страны пропаганды. Одерживая победы на полях сражений, Германия оказалась бессильной в борьбе с психикой неприятельских народов.

IX

Осенью 1916 года армия получала с родины только незначительную поддержку в отношении моральных сил. Пока это еще не вызывало дурных последствий. Войско устало и было сильно истощено, но дух его и настроение были хороши.

Между армией и тылом поддерживалась тесная взаимная связь.

Отпуска давались настолько широко, насколько это было возможно. Количество отпускных всегда было меньше, чем этого желали армия и я. Совершенно независимо от военного положения состояние транспорта исключало возможность отпусков в таком размере, в каком я бы охотно их разрешил. Кроме того, их приходилось ограничивать в напряженные моменты войны.

Раненые и больные также передавали родине вести из армии, а армия в свою очередь получала сведения о родине от приходивших к ней пополнений и возвращавшихся раненых и больных.

Доставка писем, газет и пакетов была поставлена хорошо, выбор газет на фронте был ничем не ограничен. Запрещены были только несколько органов независимой социал-демократической партии. Впрочем, запрещение газет входило в права командующих армиями. Я знаю только немногие отдельные случаи, когда они воспользовались этим правом.

В то время в армию прибывало еще достаточное количество пополнений. Однако их надо было употреблять не только для пополнения существующих боевых единиц, но приходилось пользоваться ими и для формирования новых дивизий, как это ни было нежелательно. Это было необходимо для приобретения оперативной свободы ввиду ожидавшегося натиска противников на западе и востоке. Сформированные таким образом, правда за счет существующих батальонов, 13 дивизий должны были к весне 1917 года быть уже боеспособными.

Окопная война привела к тому, что войска, которым не хватало специальных рабочих сил, устраивали всевозможные собственные мастерские. Эти мастерские были, конечно, связаны с местами, и занятые в них команды продолжали оставаться в них и после ухода дивизий. Это приводило к недоразумениям всякого рода, от которых страдали все. Поэтому солдаты каждой дивизии, занятые в мастерских, были выделены в отдельную оседлую хозяйственную роту. Этим самым они исключались из своих прежних частей. Численный состав наиболее пострадавших батальонов вследствие этого еще уменьшился; общее уменьшение штатного состава становилось необходимым и потому, что молодые ротные командиры не могли сколько-нибудь удовлетворительно справиться с ротой в 200 человек ни в бою, ни на отдыхе.

В дивизиях была учреждена должность начальника артиллерии. Были сформированы многочисленные новые части полевой и тяжелой артиллерии. Была создана особая армейская полевая артиллерия, которая, не входя в состав дивизий, должна была на важнейших участках усиливать артиллерию. 9 батарей дивизии были недостаточны даже при ширине фронта в 2–3 километра. Потребность в артиллерии возрастала до громадных размеров.

Наряду с переформированием шло перевооружение.

Воздушные боевые силы, главным образом авиация, получили дальнейшее развитие. Они приобрели такое распространение, что оказалось необходимым подчинить их особому командиру воздухоплавательного корпуса, который в свою очередь был подчинен начальнику генерального штаба. Первым командиром воздухоплавательного корпуса был генерал фон Геппнер. Испытанный начальник штаба армии и строевик, он по мере своих сил содействовал развитию этого оружия будущего. Начальником его штаба был полковник Томсен, до того самостоятельно руководивший воздушными боевыми силами. Несмотря на усилия генерального