жителям Сёбара было меняться. К тому же, едва ли жизнь тамошних крестьян была намного легче.

Те, кто мог, вскоре покинули деревню: у кого-то были родственники в других местах, а кто-то подался на заработки в города, да так обратно и не вернулся. Быстро опустела деревушка: остались только совсем древние и одинокие старики, которым не под силу был далёкий путь в новое место, и Горо с бабушкой Рэйко.

Пока лето да осень, жители Сёбара перебивались, как могли. Горо как самый молодой и сильный из всех оставшихся селян охотился или рыбачил днями напролёт, а бабушка Рэйко и остальные старики в подлеске собирали ягоды, орехи и коренья. Но с холодами рыба вся залегла на дно, да и зверья в округе стало гораздо меньше. Ягоды с орехами отошли, а кореньев не достать уже было из мёрзлой земли…

Настали голодные дни. Бабушка Рэйко и остальные старики ослабели настолько, что почти перестали вставать. Горо выхаживал их, как мог, но много ли на пустой живот наработаешься? Вот и помирали они один за другим, пока Горо с бабушкой совсем одни на всю деревню не остались.

От голода и тревоги мальчик толком не мог спать. И вот как-то раз глубокой ночью услышал он, как бабушка за стеной тихонько говорит с кем-то. Кому принадлежал второй голос, Горо не знал, но человеческого в нём было не больше, чем в бездумных завываниях ветра под козырьком крыши. Голос этот не был похож ни на мужской, ни на женский, но какой-либо угрозы или опасности в нём слышно не было, и потому Горо решил до поры не вмешиваться в разговор.

«Пришло твоё время», – сказал ночной гость. – «Последние силы отдала ты на то, чтобы сдерживать проклятие, но совсем скоро твоя жизнь угаснет, и оно снова вырвется на свободу».

Бабушка Рэйко в ответ только тяжело вздохнула.

«Видят ками, я делала для моего маленького Горо всё, что могла», – шептала бабушка, и по её голосу мальчик понял, что она вот-вот заплачет. – «Бедный ребёнок ни в чём не виноват – он ведь даже не знает о проклятии!»

Горо замер, прижимая к груди тонкое одеяло, под которым коротал ночи с самого детства. Он уже давно из него вырос, и потому ему приходилось подгибать колени к самому животу, чтобы ноги не мёрзли.

Он не мог взять в толк, о каком проклятии говорил этот странный пришелец, отчего Горо сделалось по-настоящему страшно.

«Ты так и не сказала ему?» – после недолгого молчания снова спросил ночной гость.

«Я не смогла!» – в голосе бабушки слышалось отчаяние. – «Он вырос таким добрым и славным мальчиком, что у меня просто не хватало духу во всём ему признаться…»

«Но сказать надо. Если этого не сделаешь ты, то придётся мне».

Тут уж Горо решил, что пора вмешаться. Он выпутался из одеяла, приоткрыл раздвижную дверь и шагнул в комнату.

Бабушка лежала на своём футоне, у почти потухшего очага, а рядом с ней сидела самая страшная и безобразная старуха из всех, что Горо когда-либо доводилось видеть. Волосы у неё так спутались, что превратились в какое-то подобие гнезда, откуда торчали засохшие листики и прутики. Одежда была такой старой, что нельзя было сказать, какого она раньше была цвета. Длинные жёлтые ногти старухи были прямыми и острыми, как кинжалы, а за полусгнившими губами прятались почерневшие зубы. В довершении всего она была ещё и слепой: оба глаза её были подёрнуты бельмами.

Откуда эта чудовищная старуха здесь взялась? И почему они с бабушкой разговаривали, как старые подруги?

«А вот и ты», – ухмыльнулась страшная старуха.

Хоть она и была слепой, Горо чувствовал, что каким-то образом сквозь бельма старуха всё равно могла видеть его. И от этого странная пришелица стала казаться мальчику ещё более жуткой.

«Горо, поди сюда».

Бабушка Рэйко протянула ему тонкую бледную руку, и Горо, опустившись на пол рядом с ней, осторожно сжал её хрупкие пальцы.

«Ты слышал наш разговор?» – спросила бабушка.

«Да, только я ничего не понял…»

«Тут и понимать нечего», – фыркнула старуха. – «Ты был проклят ещё в утробе матери – поэтому-то она и не пережила родов».

Она бросила ему эти слова так легко, словно с этим знанием можно было примириться. Выходит, его мать не была слаба здоровьем, как он всегда полгал. За её смертью стоял кто-то, наславший проклятие.

Быть может, и отец его не просто сгинул в горах, как ему постоянно твердили?..

Руки у Горо задрожали, и бабушка крепче сжала его пальцы в своей шершавой и загрубевшей ладони.

«Проклятье можно сдержать», – слабо улыбнулась она. – «Что я и делала все эти годы».

«Да, пока твоя сила не начала иссякать», – скривилась старуха, отчего лицо её стало напоминать вырезанную из дерева маску. – «И потому он чуть не погубил целую деревню! Тем, кто успел вовремя слинять отсюда, считай, крупно повезло…»

«С чего вы решили, что во всём этом виноват именно я?» – Горо не хотелось лишний раз даже смотреть на старуху, сидевшую прямо напротив, но его задевало каждое слово этой старой ведьмы.

Словно почуяв страх мальчика, старуха наклонилась вперёд и уставилась на него своими бельмами.

«Где бы ты ни был, ты везде будешь нести за собой смерть», – в голосе старухи зазвенела сталь. – «Тяжёлая предстоит тебе жизнь, парень, ведь нигде тебе не удастся обрести покоя. Люди будут чуять, что бедовый ты, и станут сторониться тебя».

«Но кто проклял меня? И за что? Я ведь никому ничего плохого не сделал…»

«Ты – нет, а вот кто-то из твоих предков – да», – кошмарное лицо старухи было так близко, что Горо мог разглядеть каждую морщинку на посеревшей и безжизненной коже. – «И даже не спрашивай меня, кто именно виноват – не знаю я этого и знать не хочу. Чем меньше соприкасаешься с такими проклятиями, тем лучше».

«Но ведь ты же можешь помочь ему? Облегчить ему жизнь хотя бы немного?» – снова заговорила бабушка Рэйко. Голос её стал совсем тихим и слабым. – «Ты всегда была сильнее меня. Поэтому я прошу тебя – помоги Горо!»

Старуха в ответ поморщилась, обнажив почерневшие зубы.

«Знаешь ведь, что я не могу отказать умирающему в последней просьбе…»

Горо перевёл на бабушку полные слёз глаза.

«Умирающую? Но… Как же так? Неужели тебе ничем нельзя помочь?»

Бабушка Рэйко ласково погладила его по руке.

«В моём