– Зачем-зачем… Будто бы господин будет обсуждать со мной свои намерения. Ха! Долго ты ещё будешь разглагольствовать, женщина? Отдавай зеркало, иначе я откушу тебе пальцы и заберу его силой!

И ёкай ощерился на Уми, будто бы и впрямь намеревался привести свою угрозу в исполнение.

Но Горо не дал ему и шагу ступить в сторону девушки. Он преградил духу путь посохом, и кольца на навершии предупреждающе звякнули.

Дух перевёл на него полный злобы взгляд.

– Угрожать мне вздумал, вонючий монах? Я в своём праве, так что или уболтай свою женщину отдать мне зеркало, или пусть прощается со своими хорошенькими пальчиками!

Должно быть, этот ёкай плохо знал монашеские обычаи, раз заявил такое. Или же он намеренно хотел побольнее задеть Горо. Как бы то ни было, поддаваться на очевидную провокацию духа он не собирался. Лишь присел на корточки, чтобы их с духом лица оказались примерно на одном уровне, и постарался придать своему тону как можно больше убедительности:

– Мы отдадим тебе это зеркало, но не сейчас.

– Так я и знал: вам, людям, нет веры! – скривился дух. – Сначала «мы просто посмотрим», а теперь вон как запели!

Горо ощутил, как течение ки духа начало меняться: до того спокойное, как сонные воды Ито, теперь его будто растревожили порывы штормового ветра.

Пока ёкай не натворил глупостей, Горо поспешил успокоить его:

– Я клянусь именем Владыки Сэйрю, что уже сегодня к часу крысы ты сможешь забрать зеркало и отнести его своему господину. Но до того я прошу одолжить его нам.

Решение это родилось спонтанно. Как бы это зеркало ни внушало Горо подспудного страха, оно могло им ещё пригодиться – особенно этим вечером, в балагане. Раз зеркало сумело показать отголоски запечатанной силы Уми, то колдуну, который пожелает скрыть свои способности даже от себе подобных, тоже не удастся спрятаться от его бдительного взора.

Уми задохнулась от возмущения и приоткрыла было рот, чтобы что-то возразить, но Горо лишь мягко покачал головой. Он обязательно расскажет ей обо всём, что задумал, но не сейчас.

Чем меньше ёкай и люди будут лезть в дела друг друга, тем лучше для обеих сторон.

Благодаря последним словам Горо в настроении духа произошли значительные перемены. Похоже, искренняя клятва поколебала уверенность ёкай в том, что его непременно обманут. Гнев его начал стихать, а начавшие отливать краснотой крысиные глазки снова сделались тёмными и блестящими, как омытая водой галька.

– Клятву, данную на имени Владыки, не сможет нарушить ни дух, ни человек, – проговорил он. – Да будет так, монах. Сегодня в час крысы я приду за зеркалом. Но если ты разобьёшь его или снова откажешься отдавать, я сожру тебя.

И с этими словами он исчез.

***

Уми наотрез отказалась покидать кабинет, пока не осмотрит его. Горо догадывался, что она хотела найти, и потому не стал ей препятствовать.

Единственное свидетельство нападения на градоправителя удалось отыскать на дверном косяке: то была зарубка, по-видимому, оставленная мечом – тем самым, который нашли подле тела градоправителя. Остальные следы, быть может, скрыли люди из клана Аосаки, которые взяли на себя устройство похорон, или же они были погребены под разбросанными всюду книгами и битым стеклом, которые оставил после себя крысоподобный ёкай.

Если исключить из череды зацепок жестокое убийство приближённого, то всё выглядело так, будто градоправитель и впрямь скончался от сердечного приступа. Возможно, перед смертью он бредил и потому мог кричать и схватиться за меч, но Горо отчего-то слабо верилось в столь простое и логичное объяснение.

И судя по хмурому лицу Уми Хаяси, она тоже подозревала, что со смертью градоправителя не всё было так просто.

Горо всё порывался навести порядок в кабинете, но Уми поспешила отговорить его от этой затеи.

– На это может уйти слишком много времени, – объясняла она, пока они крались обратно по коридору. – Если нас застанут здесь и доложат обо всём отцу, боюсь, меня посадят под замок до самого Обона.

Так что они поспешили на кухню, где их должна была дожидаться служанка, чтобы сопроводить к выходу из особняка. По дороге Горо объяснил, зачем ему понадобилось зеркало. Уми внимательно выслушала его, а потом проговорила:

– Раз это зеркало такое полезное, может, стоит оставить его себе? Не доверяю я ёкай – кто знает, зачем им вдруг оно могло понадобиться?

– Я дал слово, что верну его, и нарушить его уже не смогу, – возразил Горо. – В своих обещаниях служителю Дракона следует быть честным и искренним. К тому же, этот дух явно опасается своего господина. Должно быть, ему придётся несладко, если он не исполнит поручение и вернётся ни с чем.

Судя по тому, с каким недовольством Уми поджала губы, она явно не была согласна с выводами Горо. Но никаких возражений она высказывать не стала, и потому больше эту тему они не затрагивали.

Отчего-то Горо предчувствовал, что так просто выбраться из особняка градоправителя им не удастся. И его опасения подтвердились, когда служанки на условленном месте не оказалось. Ни в одной из близлежащих комнат тоже не было ни души, и Горо предположил, что эту женщину, как и остальных слуг, отправили помогать с похоронами, и она не сумела найти благовидного предлога, чтобы увильнуть.

С каждой лишней минутой ожидания Уми мрачнела всё больше: она нетерпеливо стучала ножкой, скрестив руки на груди. Когда окончательно стало ясно, что служанка не явится, Уми сделала знак Горо следовать за ней.

– Выйдем отсюда сами, дорогу я знаю. Чем дольше мы тут торчим, тем выше шансы, что на нас кто-нибудь наткнётся.

Горо был с ней солидарен, и вскоре они добрались до большой комнаты с застеклённой террасой, через которую служанка провела их в особняк. Но и здесь их ждала неприятная неожиданность: дверь, ведущая в сад, оказалась заперта.

– Проклятье! – в сердцах бросила Уми, стукнув кулаком по стеклу. – Придётся выбираться через парадный вход.

Судя по той уверенности, с которой держалась Уми, она хорошо ориентировалась в коридорах особняка. Горо же они с непривычки казались похожими друг на друга: те же зеркала и картины в вычурных позолоченных рамах, те же витиеватые светильники на стенах, пышные и тяжёлые шторы, обрамлявшие каждое окно, обои с ярким рисунком… Он не отставал от Уми ни на шаг: боялся, что, стоит ему зазеваться, и она скроется за очередным поворотом.