перерожденного чувствовать то, что он никогда бы не почувствовал самостоятельно, но…

— «Как же ей, должно быть, страшно сейчас», — отстраненно подумал он, глядя на крохотную, по сравнению с гигантской монструозной черепахой, красноволосую фигурку.

А Наоми встала прямо между ним и Биджу и сложила печати:

— Шики Фуджин!

Демон, безмолвно появившийся за ее спиной, протянул руки к Треххвостому, начавшему в страхе пятиться от чудовища, гораздо более темного чем он сам. Он схватил, казалось, само естество Биджу и начал поглощать. Однако, остановившись на пол пути, он застыл, не в силах удержать голой силы монстра просто у себя. Тогда Наоми развернулась.

Сенсома увидел, как иссохла ее кожа, как потрескались ее губы и как сильно кровоточили глаза, нос и уши. Дочка Первого Хокаге уже пожертвовала своей жизнью. Теперь осталось лишь довести дело до конца.

Демон, развернувшийся вместе с ней, радостно оскалился, завидев Сенсому и тут же протянул свои руки к нему. Перерожденный почувствовал, как вселенский холод начинает обволакивать его изнутри. Будто кто-то решил взять его душу и хорошенько ее раздвинуть, не взирая на ее протесты.

А после холод будто начал заполняться ледяной водой.

Звуки затихли, а мир поблек, будто Сенсома вновь стал видеть только в черно-белом спектре. Все застыло, и лишь Демон за спиной Наоми ширил свою довольную злую усмешку все шире и шире.

— «Защити их», — послышался голос Наоми. — «Я не смогу установить надежный барьер при его запечатывании, поэтому тебе придется самому справляться со зверем внутри тебя. Он не так плох, но ему потребуется время, чтобы стать неопасным. Так что ты должен будешь защищать, поначалу, мир от него. Защити их всех, Сенсома. Не потому, что должен, а потому, что хочешь. Я все вижу. Я знаю. Я понимаю тебя. Я не встречусь с отцом, так что… Если когда-нибудь окажешься в Чистом Мире, передай ему привет. И попроси у Тороки прощения за меня. И у Цуны… У всех-всех… И поддержи Данзо. Я говорю тебе не потому, что ты должен, а потому, что ты и так бы сделал это, но так получается, будто исполняя мою просьбу. Как будто я еще чуть-чуть жива… Прощай, Сенсома Томура.»

— «Прощай, Наоми Сенджу…»

Звук дождя вернулся первым, а за ним пришел вой. Но это был не вой зверя — это Данзо выл над телом Каруми. Озин что-то говорил своим слабым больным голосом, но Сенсома никак не мог разобрать слов.

А после в голове раздался ужасный нечеловеческий голос:

— ОПЯТЬ СМЕРТНЫЙ ПЫТАЕТСЯ УДЕРЖАТЬ МЕНЯ ВЗАПЕРТИ В СВОЕМ ТЕЛЕ. НУ И КТО ЖЕ ТЫ, ПОСМОТРИМ… ВТОРАЯ ЖИЗНЬ, СРАЖЕНИЯ… О-О-О-О… ТЫ ВИДЕЛ ОТЦА…

Услышав это, Сенсома окончательно потерял сознание.

Первая Мировая Война — давайте закончим эту войну

— Командующий, они здесь!

— Девушки мертвы…

— Этот парень при смерти, двое других… тяжелые!

— Сенсома-сан…

Перерожденный не видел ничего, кроме всепоглощающей тьмы, но он слышал звуки. Шум дождя, шелест листьев, голоса… Иногда звуки пропадали напрочь, и тогда он понимал, что потерял сознание. В такие моменты он чувствовал чей-то пристальный заинтересованный взгляд.

— Его чакра… она изменилась.

— Можете посмотреть?

— Да, командующий… Это… Это чакра Биджу.

— Значит Треххвостый теперь в нем… Усилить охранение и уменьшить количество часов сна. Мы должны спешить в Коноху!

Голос Мицуки Сенсома узнал, однако, несмотря на то, что он все слышал и почти все понимал, ответить командующему он не мог. Будто какая-то неведомая сила держала его тело в забытьи, пока разум бодрствовал. Но даже так Сенсома свое тело чувствовал. Однажды его начало жутко трясти, а температура вокруг повысилась…

— Оставь мне джинчурики, Ясягоро, и я даже позволю тебе уйти на этот раз.

— Прошу прощения, Мизукаге, но Сенсомы вам не видать.

— Тогда я тебя убью.

— Отступайте, Синидзи-сан. Постарайтесь довести до Листа как можно большее число солдат. Не медлите!

— Да, Синидзи, вали! Я останусь с этим придурком чтобы подольше задержать старика!

— Ваш ребенок, командующий… заместительница…

— Коноха достойна того, чтобы за нее умереть. Орочимару повезло — он проведет свое детство в ней.

— А мы сделаем так, чтобы война ему не мешала!

Смерти. Пусть отрезанный от внешнего мира и запертый в мире внутреннем, но Сенсома прекрасно чувствовал, как из жизни уходят сотни и тысячи людей и шиноби. Первая Мировая Война могла идти только до тех пор, пока Великие Противники не объединятся. Как только это случилось, «Война» превратилась в «Уничтожение».

У Страны Огня просто не было шансов выстоять против всего мира.

— Разве у нас есть шансы на победу?

— Опять ты за свое, Доон? Перестань ныть и охраняй господина Сенсому. Уже через два дня мы будем в Конохе.

— Думаешь, что там что-то изменится?

— Конечно! Это же Коноха! Хокаге-сама, клан Сенджу, клан Учиха и остальные — псам из Воды селение не взять!

— Псам из Воды — да, но не забывай об остальных. Великие Противники будут атаковать нас всем скопом…

— Уверен, Доон, Хокаге-сама что-нибудь придумает. Это же Тобирама Сенджу — величайший полководец в мире! Я слышал, что его гений даже больше, чем у его брата или Мадары!

— Слу-у-ухи…

Забытье не может длиться долго. Сенсома находился между сознательным и бессознательным состояниями, однако, вечно так существовать ему было не дано.

А может быть это привычка — всегда вскакивать, когда в помещении находится Тобирама?

Долгожданное полноценное возвращение в мир живых оказалось чрезвычайно болезненным. По ощущениям, все кости в теле будто были переломаны (хотя это было не так), голова гудела, как с сильного похмелья, а в области живота… Сенсома не смог бы точно описать то, что он чувствовал, но больше всего это было похоже на то, что его внутренние органы будто бы были заморожены. Нелетальный, терпимый, но неприятный холод внутри.

Окинув, по пробуждению, помещение взглядом, Сенсома отметил, что находится не в больнице — стены и потолок не были белыми, да и кровать, на которой он находился, была не больничной койкой — слишком широкая и удобная. Большая часть всего, что находилось в комнате, была деревянной: шкафы со сложной резьбой, тумбы и кресла причудливых форм и, конечно, стены и потолки тоже. И дверь…

Дверь, у которой стоял Второй Хокаге.

— Тобирама-сенсей!.. — Сенсома дернулся было