как раз тогда, когда Сенсоме удалось, наконец, встать на ноги и заправить постель.

— Кхе-кхе! — обозначил парень свое присутствие. — Я захожу.

— Вообще-то, ты должен был спросить, — отозвался Сенсома, разворачиваясь, держась при этом, за кровать, для опоры.

— Спросить что?

— Разрешения войти. Ты поставил меня перед фактом, но перед этим ты… А, впрочем, не важно. Рад тебя видеть.

— Я тоже рад видеть себя по утрам в зеркало, — Озин прошел вглубь комнаты, с напускным интересом рассматривая мебель. — Но и не рад одновременно. Мито-сама не собирается со мной встречаться. Я не знаю, что мне делать в Конохе.

— А пока нас осадили, ты не можешь выбраться к сестре, — продолжил мысль Сенсома. — И тебе нечего делать.

Деревню действительно осадили. Не так, как это сделали бы враги, происходи дело в первой жизни перерожденного — объединенные силы Великих Противников находились на почтительном расстоянии от самого селения, но это «почтительное расстояние» являлось таковым лишь для обычных людей — для шиноби из стана врага сблизиться с Конохой было делом получаса.

Но это была осада. Со всеми вытекающими.

— Ты о чем? — Озин совершенно натурально удивился. — К сестре? Я не живу с ней. Более того — после того, как Мито-сама попросила меня участвовать в этой войне, я больше нигде не живу. Сестрица, как и я раньше, впрочем, шатается по миру и иногда выполняет задания стариков из клана. Таким образом она выполняет договор с ними насчет меня.

— Договор?

— В обычной ситуации клан не позволил бы одному из его членов свободно разгуливать по миру. Ну, то есть позволил бы, но… не изгнанному, вроде меня. Меня должны устранить. Однако, сестренка своими услугами покупает мне жизнь. С условием того, что ни я ни она не будем иметь детей, а значит не создадим новых ветвей клана.

— Как у вас все сложно, — Сенсома медленно, но уверенно, направился к выходу. — Черт, как сложно…

Неожиданно быстро оказавшийся рядом Озин придержал оступившегося парня одной рукой, а второй нашарил что-то в ближнем углу комнаты. Когда Сенсома твердо встал на ноги, удержав равновесие, он протянул ему тонкую деревянную трость:

— С этим будет полегче. Добавит… стабильности.

Сенсома исподлобья взглянул на парня, но тот не проявлял никаких признаков насмешки или издевки. Он просто… просто вел себя, как обычно.

— Ты странный, — решил он, все же, поделиться своими мыслями. — Что тебе нужно?

— Вообще-то я хотел бы попросить тебя сделать мне землянку, — Озин, казалось, пропустил мимо ушей первое предложение. — Я, конечно, мог бы и сам попробовать, но у тебя к этому прямо талант. А спать на всем, что я могу создать, я не хочу — мне моя поясница еще дорога.

— Ты уже можешь пользоваться чакрой? — удивился Сенсома.

В последнем бою они все были предельно измотаны. Сам Сенсома теперь еще долго не сможет использовать свою внутреннюю физическо-духовную энергию, Данзо, пострадавший в этом плане меньше остальных, мог, но с большим трудом, так что и от Цубаки, принявшего чудовищную дозу лекарств, да и раненого гораздо серьезнее того же Шимуры, подобной активности никак не ожидалось.

— Это означает, что крутой землянки мне не видать, — вздохнул Озин, вместо ответа. — Мне негде жить. Мито-сама дверь не открывает, полевые места заняты юхеями и шиноби. Даже госпитали переполнены. Можно, конечно, завалиться в пустующую квартиру какого-нибудь героически погибшего, но я думаю, что меня не так поймут.

— О да…

Они вышли на воздух. Впервые за долгое-долгое время Сенсома по-настоящему оказался в Конохе. В той деревне, которая строилась у него на глазах.

В той Конохе, которой он мог бы править.

Тяжелые свинцовые тучи закрывали небосвод, и люди, часто встречающиеся на улицах, под стать им, были хмуры и пасмурны. Не было того счастливого детского смеха, ранее звучавшего с каждого двора — ему на смену пришел нередкий плач. Беззлобные переругивания у торговых лавок стихли — продавцам нечего было продавать, а покупателям было не на что покупать. Шиноби, так часто любящие попрыгать по крышам зданий селения, теперь лишь неспешно бродили по улицам. Уставшие, израненные и потерявшие близких и родных. Такой сейчас была Коноха.

— Я могу предложить тебе ночлег на неопределенный срок, — Сенсома провожал людей задумчивым взглядом, не обращая внимания на оживившегося Цубаки. — Но за услугу.

— Что за услуга? — тут же спросил Озин. — Кому-нибудь чихнуть в суп? Или может быть…

— Просто найди мне одного человека, — оборвал его Томура. — Он… муж Наоми — Тороки Сенджу. Ты знаешь его?

— А-а-а… этот, — Озин мгновенно потерял весь свой интерес. — Он на кладбище. Стоит там каждый день. Сейчас тоже там.

— Общежитие сразу за улицей Хаширамы Сенджу. Двадцать четвертая квартира. Можешь ночевать там сколько захочешь — я пока не в настроении туда возвращаться.

Цубаки не стал задавать лишних вопросов. Он просто ушел, не уточнив, где ему взять ключи или с кем поговорить о заселении. Ему сказали где найти комнату, в которой можно будет ночевать — уже нормально. Зачем дальше отвлекать человека, явно собирающегося с мыслями и желающего… ну, Озин не знал, что именно хочет сделать Сенсома, но было похоже на то, что он хотел встретиться с Тороки для разговора по душам.

Может извиниться? Такие люди как этот Сенсома всегда извиняются по всяким мелочам. Да, скорее всего.

Сенсома тоже не стал зря терять время и отправился на кладбище. Шиноби не требовалось много места для похорон — в землю закапывались лишь маленькие урны с прахом, так что даже сейчас, находясь в осаде, Коноха расширяла территорию своего кладбища — на это не требовалось много ресурсов.

Селение существует не так уж и давно, но кладбище, особенно в ходе войны, сильно разрослось. Никаких особых правил размещения не существовало, но клановых старались хоронить как можно более близко друг к другу.

Сгорбленная фигура Тороки обнаружилась возле редких могил клана Сенджу и Узумаки.

— Какая злая война… — хрипло выдавил из себя будущий глава клана, когда Сенсома подошел ближе. — Она отняла у меня все.

— Наоми бы не хотела… — начал было Сенсома, но запнулся. — Послушай, Тороки. Ты не должен сейчас… Вернее… Черт. Я не знаю, что сказать…

— Ты хочешь меня поддержать, — Тороки не спрашивал, а утверждал. — Но это мне не поможет. Слова тут не помогут…

Одним резким движением оказавшись прямо перед Сенсомой, Сенджу быстро