Я бы не рискнул сделать это дважды. Но… что же на самом деле случилось в Мейдстоуне? Что они там видели?

Базиль внимательно изучал серьезное лицо юноши.

— Могу только сказать, что ваше единственное появление в облике Фостины все всколыхнуло. Остальное можно объяснить лишь истеричностью, взвинченностью и отсутствием наблюдательности, и все эти качества разувались книгами миссис Мейдстоун по исследованию психики человека, которые она держала у себя в кабинете.

— Ну, а что же тогда произошло в Бреретоне?

— Вы, конечно, станете отрицать, что, обнаружив совершенно случайно свою способность олицетворять Фостину в Мейдстоуне, вы намеренно составили план продолжения подобных действий в Бреретоне.

— Почему я должен заниматься глупым и бесплодным делом? В прошлом году, когда я разыграл такой трюк в Мейдстоуне, то еще учился в Гарварде. Но в этом году я уже человек, способный заработать на жизнь и даже оказывать материальную помощь своей сестренке. Ради чего я должен тратить время на такую мрачную, изрядно затянувшуюся шутку? Только ради того, чтобы перепугать до смерти маленьких девочек, включая и мою собственную сестру? Чтобы лишить несчастную Фостину работы, того единственного дохода, в котором она так нуждалась? Причем этой шуткой я ни с кем не мог поделиться!

— Вы могли довериться Алисе Айтчисон.

— Алиса отнюдь не была в восторге от этого. Слухи множились, росли, как снежный ком, и мы начали опасаться, как бы не стало известно о моей первой выходке. В таком случае мы могли бы «погореть» вместе.

Больше всего ее беспокоило, как бы Фостина сама не догадалась обо всем. Поэтому Алиса старалась запугать Фостину, заставить поверить в то, что она сама разыгрывает различные трюки, находясь в бессознательном состоянии.

В тот же день, когда состоялся школьный вечер в Бреретоне, я ушел с него чуть раньше, так как Алиса назначила мне свидание в летнем домике в саду. Мы были уверены, что будем там совершенно одни. Было довольно холодно, и вряд ли кто-нибудь из гостей отважился бы в этот час на прогулку. Мы находились на почтительном расстоянии от здания школы, и поэтому никто не мог нас подслушать через открытые окна. Алиса была в том же агрессивном настроении. Она попросила меня встретиться с ней наедине, так как хотела выведать у меня, продолжаю ли я до сих пор разыгрывать Фостину. Видите ли, она была уверена, что я завел интрижку с какой-то другой девушкой в школе, и даже попыталась вызвать у меня приступ ревности, заявив, что намерена выйти замуж за Флойда Чейза.

— И что вы ответили ей на это?

— Что я мог ей сказать? Чем больше я понимал, что она говорит серьезно, тем больше нервничал. Там впервые я узнал о появлении двойника в Бреретоне. Больше у меня не было сил спорить с Алисой. Разозлившись, я оставил ее на том месте, где мы стояли, рядом с летним домиком, а сам направился по дорожке к своей припаркованной машине и уехал в Нью-Йорк. Можете представить мое самочувствие? Есть одна старая история о медиуме-шарлатане. Это в «Слякоти» Браунинга. В общем, один обманщик, который для своих клиентов каждую ночь вызывал стук привидений, однажды услыхал настоящий стук еще до начала своей фальсификации. Из всех присутствующих на сеансе только он один понял, что на сей раз имеет дело с настоящим привидением. Его гости считали любой звук настоящим, полагая, что это дело рук настоящих привидений. Но он не мог сознаться в подлоге, так как в таком случае ему пришлось бы выдать себя и свой обман. Стоило ему вызвать какого-нибудь скептика в качестве независимого свидетеля, как тот, несомненно, уличил бы его во лжи— следы мошенничества были видны повсюду. Такая ситуация, вероятно, его сильно расстроила, не правда ли? Подумать только — знать, что на самом деле происходит, и не иметь возможности довериться кому-нибудь и рассказать ему обо всем! Можете себе представить, как он был напуган, когда в глубине души осознал, что на самом деле существовало то, над чем он посмеивался, унижал своей грубой, коммерческой по характеру, имитацией, то, что, может, с презрением относилось к его насмешничеству…

Однажды в Мейдстоуне я разыграл глупый трюк, и в результате последующие события приняли такой дурной оборот. Но кто поверит моему рассказу? Куда более резонно признать меня лжецом, негодным выдумщиком. Я часто размышлял о коллективной галлюцинации, вызванной моим единственным появлением в облике Фостины в Мейдстоуне. Очень хотелось поверить, что все проделанное мной — всего лишь простой и невинный трюк. Но когда я услыхал историю, рассказанную Мэг, и ваш рассказ об Эмилии Саже, мне на ум пришло нечто иное… Вероятно, и сама Фостина испытала нечто вроде шока, когда впервые услыхала рассказы о другой Фостине в Мейдстоуне, особенно после того, как ознакомилась с книгами директрисы. Мог ли такой шок стать чем-то вроде катализатора, указывающего на разлад ее личности, который осуществляется каким-то неизвестным нам способом, что делает появление двойника психологически возможным?

— Тогда каким образом вы объясните смерть Фостины?

— Сердечный приступ может произойти от шока, то есть от сильного страха. Она пришла сюда одна и, вероятно, что-то увидела. Другое объяснение вряд ли может соответствовать всем известным нам фактам.

— Вы на самом деле хотите, чтобы я его привел? — спросил Базиль.

— Несомненно. Любое ваше объяснение лучше, чем сомнение.

— Хорошо, — торжественно произнес Базиль. — Разберемся во всем постепенно, шаг за шагом. Предположим, что вы говорите правду по поводу вашей первой выходки в Мейдстоуне. Вы надели женское платье, чтобы тайно повидать Алису, которая училась в школе. Окружающие приняли вас за Фостину. Так как она не могла находиться там, где вас впервые увидели, какая-то суеверная горничная или ученица, воспитанная в детстве такой же суеверной нянькой, начала шепотом передавать всем старую легенду о «двойнике». Постепенно истерический настрой пропитал всю школу. Миссис Мейдстоун сама была не прочь заняться изучением непостижимой загадки и поэтому оказалась психологически не подготовленной к решительному искоренению подобных слухов.

Обо всем этом вы узнали от Алисы. Вы вспомнили имя Крайль и решили, что ваше с ней сходство — результат кровного родства. От своего отца вы узнали, что можете наследовать рубиновые серьги и прочие драгоценности Розы Дайамонд при условии, если Фостина умрет, не дожив до своего тридцатилетия. Вам была хорошо известна их истинная стоимость. Вы, конечно, считали себя обиженным судьбой. Еще бы, законный наследник получил кое-какую недвижимость и бесценные бумаги, а незаконнорожденная наследница должна была получить драгоценности, которые заметно поднялись в цене. Может, от своего отца вы слышали и о том,