что, когда вы стояли под аркой, я уловил этот тонкий запах снова и понял, что он исходит от вас.

— К сожалению, все это — неправда. Я имею в виду ваши рассуждения с начала до конца. Само собой разумеется, я пользуюсь лосьоном вербены после бритья… Я рассказал вам всю правду о себе и о Фостине. Можете мне не верить, ваше дело. Даже если вам нравятся собственные догадки, их все же нужно сперва доказать. Ваша версия с вербеной шита белыми нитками…

Он встал и начал нервно ходить по комнате, заложив руки в карманы, поглядывая на стеклянную дверь и люстру над головой, словно турист, испытывающий вежливое любопытство к тому месту, на котором когда-то вершилась история. Он остановился, помедлил и улыбнулся своей глуповато-дерзкой улыбкой.

— Я всегда утверждал, что убийца, рассчитывающий на успех, хорошо должен изучить законы. Это его единственный шанс.

— Что вы имеете в виду?

— Но вы-то знаете. Во всяком случае, должны знать. В противном случае мы с вами находились бы в полицейском участке, а не вели столь приятный разговор наедине, завершая захватывающую детективную историю. Даже если все сказанное вами правда, — чего, конечно, я не признаю, — то все равно я не могу быть убийцей.

— Почему же?

— Вы уверены, что я не отвечу на этот вопрос. Но представьте себе, отвечу! Если даже я убил Фостину так, как вы себе это представляете, то должен быть крайне признательным тому году, когда я изучал юриспруденцию, перед тем как принять окончательное решение и заняться ценными бумагами. Вы прекрасно знаете, доктор Уиллинг, что доказать факт совершения преднамеренного или даже непреднамеренного убийства практически невозможно, если смерть наступает в результате сильного испуга. Особенно, если у пострадавшей слабое сердце. Каким образом вы сможете доказать в суде, что именно мои действия вызвали у нее сердечный приступ? Он ведь может произойти в силу тысячи как внутренних, так и внешних причин. В ходе судебного или медицинского расследования можно доказать, что какой-то физический фактор — пулевая, ножевая рана, удар, яд, — может привести к фатальному исходу, но кто способен доказать, что психологический фактор вызвал сердечный приступ, причем сделать так, чтобы исключить все возможные сомнения? Но именно это предстоит вам доказать, чтобы добиться обвинения как в преднамеренном, так и непреднамеренном убийстве. Окружные прокуроры обычно не берутся за дела, которые не могут выиграть. В любом гражданском иске требуется лишь определенное число доказательств, чтобы выиграть дело, но в таких случаях, как этот, — смерть, наступившая в результате психического потрясения или шока, — ничего доказать невозможно. В результате вам придется ограничиться гражданским иском с требованием возместить ущерб, причиненный семье жертвы. Но, увы, у бедной Фостины не было семьи, она была незаконнорожденным ребенком.

Базиль встал.

— Вы забываете об одном: Алиса Айтчисон не была напугана до смерти. Бет Чейз видела, как кто-то, похожий на Фостину, столкнул ее с лестницы. Можно легко доказать, что вы носили одежду Фостины. Можно доказать' также, что Фостина, оставаясь незаконнорожденным ребенком, была вашей кровной родственницей и что из всех людей в Бреретоне только вы внешне напоминали ее, и, следовательно, только вас можно было принять за нее в той одежде, в которой она обычно появлялась. Можно доказать, что у вас с Алисой произошла ссора. Неважно, по какой причине. Вы, Вайнинг, обвиняетесь в смерти Алисы, и я вынужден взять вас под стражу.

Впервые Вайнинг по-настоящему удивил Базиля. Он тихо ответил:

— Как вам будет угодно. Мне лично наплевать.

— Почему же?

— Предположим, меня оправдают. И что же, всю жизнь мне придется прожить с этим…

— Чувством вины?

— Нет, не так все просто. Попробуйте только предположить ради более убедительной аргументации в споре, что все рассказанное вами — правда. Что в результате произойдет? Я знаю, что я невиновен и не занимался всеми фокусами, которые вы мне приписываете. Я — единственный’человек, который знает… Я тот единственный человек, которому придется отвечать на довольно неприятные вопросы. И мне придется бороться со всеми в одиночку. Что же произошло в Мейдстоуне и Бререто- не? И что увидела Фостина, когда вчера ночью вошла в эту гостиную и… умерла от шока?

— Вы, я вижу, продолжаете упорствовать в своей фантазии? Даже теперь?

— Само собой разумеется. Вот некоторые детали, которые вы упустили в своем анализе. Почему, например, Фостина двигалась в таком замедленном ритме тогда, когда Мэг с Бет наблюдали за ней, то есть за призраком Фостины?

— Фостина обычно за едой принимала витамины. И у вас была превосходная возможность подменить их таблетками такого же размера и такой же окраски, содержащими легкое снотворное средство. Вот почему витамины не помогали Фостине преодолеть вялость и анемию, как зорко подметила Алиса. Вы легко рассчитали по времени все свои появления в качестве двойника. Они происходили через строго фиксированные интервалы после приема пищи, чтобы вовремя оказать на Фостину нужный вам эффект. Когда она уехала из Бреретона, то взяла таблетки с собой, — вот почему у нее был такой сонный голос, когда она разговаривала по телефону с Гизелой. Все это во всех деталях вы заимствовали из истории об Эмилии Саже. Она так же вяло, сонно передвигалась при появлении двойника.

— Значит, вы уверены в том, что можете объяснить все на свете, не правда ли? Тогда попытайтесь растолковать мне следующее: каким образом такой человек, как я, который олицетворял собой Фостину, мог знать, что Фостина обладала подавляемым импульсом, который она передала на лестнице миссис Лайтфут, а та приняла бессловесный сигнал Фостины?

— Везение. Просто ваше удивительное везение. И удар судьбы для Фостины.

— Везение? Шанс? Судьба? И это все, что вы можете сказать? Когда я начинаю вспоминать об этом случае, то у меня ходят мурашки по спине, а у вас?

В этот момент он был по-настоящему серьезен. Базиль даже был готов поверить ему. Затем он, преодолевая себя, бросил на другую чашу весов груз полученных в жизни научных знаний:

— Для чего вы блефуете, Вайнинг? Ведь здесь нет никаких свидетелей. Я ведь не в силах доказать то, в чем вы признаетесь. Тогда почему бы вам не сказать мне всю правду, искренне, без утайки? С психологической точки зрения вы сразу почувствуете облегчение. Независимо от того, где вы проведете грядущие свои годы— в тюрьме или вне ее стен, — эта тайна будет постоянно оказывать давление на вашу психику… Вас постоянно будет преследовать желание поделиться с кем-то истиной, высказаться, но такого шанса, как теперь, вам больше не представится.

Вайнинг медленно наклонил голову.

— Значит, вы мне не верите, — сказал