Когда шоссе перегородил дорожный риф, который они не смоглиобъехать, и Клай помог Джонни вылезти из кабины, выяснилось, что он надул вштаны. Он разучился не только говорить, но и справлять, как положено,естественные надобности, с ужасом подумал Клай. Христос на костылях. Так оно ибыло, но последствия оказались не столь плачевными, как опасался Клай. Да,вовремя снимать штаны Джонни разучился, но если Клай останавливал автомобиль иотводил его в поле, то Джонни мочился, если у него было такое желание, А еслихотелось справить большую нужду, то приседал на корточки и мечтательно смотрелв небо, опорожняя кишечник. Возможно, следил за летящими в вышине птицами.Может, и не следил.

Не умеющий, как положено, справлять нужду, но прирученный.Вновь Клай не мог не подумать о собаках, которые у него раньше были.

Только собаки не просыпались глубокой ночью и не кричали почетверти часа.

В первую ночь они остановились в доме неподалеку от «Всякойвсячины», и когда начались крики, Клай подумал, что Джонни умирает. И хотямальчик заснул у него в объятиях, он исчез, когда Клай проснулся, как от удара.Нашелся Джонни не на кровати, а под ней. Клай залез туда, в узкое царствокатышков пыли, где низ матраса находился в каком-то дюйме над его головой, и схватилхуденькое тельце, которое напоминало железный стержень. Такие маленькие легкиене могли быть источником столь громких криков, и Клай понял, что слышит их вголове. Все волосы Клая, даже на лобке, встали дыбом.

Под кроватью Джонни кричал почти пятнадцать минут, а потомзамолчал так же внезапно, как и начал кричать. Его тело расслабилось. Клаюпришлось прижать голову к боку Джонни (одна из рук мальчика каким-то образомухватила его за шею), чтобы убедиться, что тот дышит.

Он вытащил Джонни из-под кровати, вялого, как мешок спочтой, и положил пыльное, грязное тело на кровать. Пролежал рядом почти час,прежде чем провалиться в тяжелый сон. Утром увидел, что на кровати опять никогонет. Джонни снова заполз под кровать. Как побитая собака, ищущая убежище, гдедо нее никто не сможет добраться. Вроде бы прямая противоположность прежнемуповедению мобилоидов… но, разумеется, Джонни не был таким, как они. Джонни былчем-то другим, да поможет ему Бог.

Теперь они находились в уютном коттедже хранителя Лесногомузея в Спрингвейле. Еды хватало, на кухне была дровяная печь, ручной насоскачал чистую воду. Был даже биотуалет (хотя Джонни им не пользовался, Джоннивыводили во двор). Все, как было в 1908 году (не считая биотуалета, конечно).

Неделя эта выдалась спокойной, если не считать ночныхприступов крика Джонни. У Клая была возможность подумать, но теперь, стоя уокна гостиной и наблюдая за кружащим по улице снегом, пока его сын спал встенном шкафу-убежище, он понял, что время раздумий прошло. Само по себе ничегоизмениться не могло. Что-либо изменить мог только он.

«Вам потребуется еще один сотовый телефон, — сказал Джордан.— И придется отвезти его в то место, где есть сигнал».

Сигнал здесь был. Устойчивый сигнал. Черточки на дисплеемобильника это доказывали.

«Насколько ему может стать хуже?» — спросил Том. И пожалплечами. Но, разумеется, он мог пожимать плечами, не так ли? Джонни не былсыном Тома, у Тома уже появился свой сын.

«Все зависит от того, отреагировал ли мозг точно так же, какреагируют надежно защищенные компьютеры, когда попадают под воздействие ЭМИ, —сказал Джордан. — Они проводят резервное копирование».

Резервное копирование. Властная фраза.

Но ты должен стереть программу мобилоидов для того, чтобыосвободить место для второй, очень даже теоретической, перезагрузки, и идеяДжордана (вновь ударить Джонни Импульсом, вышибить клин клином) представляласьочень уж сомнительной, очень опасной, с учетом того, что Клай не мог знать, вкакую программу превратился мутирующий Импульс… предполагая (человекпредполагает, а Бог располагает, да, да, да), что он еще продолжаеттранслироваться…

— Резервное копирование, — прошептал Клай. За окномстремительно угасали последние остатки дневного света. Клубящийся снег всеболее напоминал призраков.

Импульс теперь стал другим, в этом Клай был уверен. Онпомнил первых бодрствующих ночью мобилоидов, на которых наткнулся, проходя мимоздания «Добровольной пожарной команды Герливилла». Они дрались из-за старогопожарного автомобиля, но этим дело не ограничивалось. Они разговаривали!

Не просто издавали звуки, которое могли быть словами, аразговаривали. Не так чтобы говорили много, на непринужденную беседу на коктейль-патиих разговор не тянул, но это был разговор. «Уходи. Ты иди. Черт ты говоришь». Ивечно популярный «Мойбиль». Эти двое отличались от мобилоидов первого разлива(мобилоидов эры Порватого), а Джонни отличался от этих двоих. Почему? Потомучто червь продолжал вгрызаться в программу Импульса, которая продолжаламутировать? Возможно.

А напоследок, перед тем как поцеловать его и уехать насевер, Джордан сказал следующее: «Если вы столкнете новую версию программы стой, которую получил Джонни и остальные на пункте превращения, они, возможно,съедят друг друга. Потому что так ведут себя черви. Они поедают другиепрограммы».

И тогда, если старая программа сохранилась… если резервноекопирование имело место быть…

Снедаемый тревогой, Клай вспомнил Алису… которая потеряламать, но нашла способ сохранить самообладание, трансформировав свои страхи вдетскую кроссовку. Через четыре часа после выхода из Гейтена, на шоссе 156, Томспросил группу норми, не хотят ли они составить им компанию на площадке дляотдыха. «Это они, — сказал тогда один из мужчин. — Банда из Гейтена». Другоймужчина послал Тома в ад. И тогда Алиса вскочила. Вскочила и сказала…

— Она сказала, по крайней мере мы что-то сделали. — Клайсмотрел на быстро сгущающуюся темноту за окном. — А потом спросила их: «Что,вашу мать, сделали вы?»

В этом и был ответ, в словах умершей девочки.

Джонни-малышу лучше не становилось. Вариантов у Клаяоставалось только два: оставить все как есть или попытаться что-то изменить,пока было время. Если оно у него еще было. Освещая путь лампой на батарейках,Клай прошел, в спальню. Через приоткрытую дверь стенного шкафа он мог видетьлицо Джонни. Спящим на боку, подложив руку под щеку, с падающими на лобволосами, он выглядел практически тем же мальчиком, которого Клай поцеловал напрощание, прежде чем тысячу лет тому назад уехать в Бостон с портфелем, набитымкартинами «Темного скитальца». Похудевшим, но таким же. Отличия проявлялись,когда он бодрствовал. Раскрытый рот и пустые глаза. Опущенные плечи иболтающиеся руки.