его власть». XV же век особо ознаменовался «войной орла со слоном» – длительным конфликтом Федериго де Монтефельтро, герцога Урбинского (1422—1482 гг., его герб – орел), против синьора Римини Сиджизмондо Малатеста (его герб, соответственно, слон). Яростный Малатеста (вполне оправдывавший свое фамильное прозвище – Больная голова или же Больной на голову), Волк Романьи, в итоге проиграл дальновидному Монтефельтро, потерявшему в бою глаз и часть носа (отчего его знаменитый портрет во флорентийской галерее Уффици выполнен строго в профиль), так как владетель Урбинский обратился за помощью к папе, и тот проклял Малатесту. Конфликт с папой помешал ему довершить строительство риминийского собора, и тот так и остался до конца не достроенным по первоначальному проекту, да и бомбардировки серьезно его повредили – но он все же устоял: Вазари писал в жизнеописании архитектора риминийского собора Леона Баттисты Альберти (1404—1472 гг.), что «он выполнил эту постройку так, что в отношении прочности она является одним из самых знаменитых храмов Италии»; однако и со всеми понесенными утратами он – один из самых если и не богатых, то точно уникальных, особенных храмов Римини. Помощниками Альберти в украшении собора стали Пьеро дела Франческо, Маттео Пасти, Агостино д’Антонио ди Дуччо, Маттео Нути, Луиджи Альвизе и его сын Джованни; возможно, также Лука дела Роббиа, Симоне ди Нанни Феруччи, Бернардо Чуффанья и далматинец Франческо Лаурана. Главный фасад собора явно носит черты близрасположенной арки Августа (надо полагать, Альберти хотел представить эти два шедевра – свой и античный – как единый ансамбль), в чертах бокового фасада прослеживается влияние мавзолея Теодориха в Равенне. Гербом Малатесты, как мы уже отметили выше, был слон (появившийся там в результате завоевания династией Малатеста города Фано, где этот зверь изображен на древнеримской триумфальной арке) – и вот в соборе кругом слоны – и снаружи, и внутри; слоны даже поддерживают гробницы с прахом предков Малатесты. Объясняется это фамильным девизом рода Малатесты: «Индийский слон не боится комаров». В алтаре висит распятие предположительно работы Джотто, а в так называемой капелле планет изображены знаки зодиака и символы известных тогда планет – Рак в виде краба, Стрелец на лошадиных ногах, Венера в колеснице, запряженной лебедями… Это не в последнюю очередь способствовало отлучению Малатесты. Характерно, как о нем отозвался отлучивший его папа Пий II (1405—1464 гг., на кафедре с 1458 г., знаменитый гуманист Энео Пикколомини): «В его глазах брак никогда не был священным. Он сходился с замужними женщинами, детей которых раньше крестил, а мужей их он убивал. В жестокости он превзошел всех варваров. Он теснил бедных, отнимал имущество у богатых, не щадил ни сирот, ни вдов; словом, никто во время его правления не был уверен в своей безопасности. Его подданные признавались виновными за то, что у них есть богатства, жены, красивые дети. Он ненавидел священников, не веровал в будущую жизнь и считал, что души людей погибают вместе с телом. Это не помешало ему построить в Римини прекрасный храм в честь св. Франциска. Но он переполнил его языческими произведениями, так что казалось, будто это не христианский, а языческий храм, посвященный языческим божествам. В нем он соорудил гробницу своей наложнице (Изотте Атти. – Е.С.) – гробницу из великолепного мрамора превосходной работы, на которой, согласно языческому обычаю, приказал высечь надпись: «Святилище божественной Изотты» (здесь неясно, кто больше лукавил, герцог или папа: камнем преткновения стало сокращение D. в начале надписи: папа расшифровывал ее как Божественная (Divina), а Малатеста утверждал, что это всего лишь Госпожа (Domina). – Е.С.). Из двух жен, на которых он был женат до сближения с Изоттой, одну он заколол кинжалом, другую отравил. До этих двух (Джиневры д’Эсте, вероятно, отравленной в 1440 г., и Поликсены Сфорцы, сосланной в монастырь и затем на самом деле задушенной полотенцем в 1449 г. – Е.С.) у него была еще жена, которую он бросил раньше, чем познал ее, завладев, впрочем, ее приданым (дочь венецианского кондотьера Франческо Буссоне, прозванного Корманьолой. – Е.С.)».

Суждение, пожалуй, слишком резкое, особенно если учитывать, что папа (рассуждавший о святости брака, а сам, кстати, писавший в миру фривольные новеллы в стиле Боккаччо и, еще будучи в секретарях, приживший сына от некоей англичанки, имя которой он впоследствии даже не смог вспомнить) стоял на стороне смертельного врага Малатесты Федериго де Монтефельтро, а иные его враги вообще нашептывали папе, что Сиджизмондо намерен, ни много ни мало, призвать в Италию… турецкого султана Мехмеда II (что абсурдно тем более что Сиджизмондо, как талантливый военный инженер, в свое время помогал родосским рыцарям возводить укрепления против ожидавшейся турецкой агрессии). Сам Малатеста презрительно отозвался на свое отлучение, что оно не испортит вкуса еды и вина, которые ему подают, в ответ на что разъяренный папа, не имея возможности сжечь врага лично, повелел сжечь его образ на площади Св. Петра в Риме. Только военное поражение от совместных действий папских и урбинских войск заставило Сиджизмондо смириться. Ему «милостиво» оставили Римини, который у него собрался было отобрать следующий папа, Павел II (1417—1471 гг., на кафедре с 1464 г.). А. Венедиктов так пишет в своей работе «Ренессанс в Римини» о последнем конфликте Малатесты с папой: «По возвращении [из Греции] в родной город Малатеста был извещен, что папа предлагает в обмен на города Фолиньо и Сполето отдать Римини. Сиджизмондо охватил припадок бешенства, последний в его жизни, но самый страшный и продолжительный. Его не могла успокоить даже Изотта, ведь его заставляли покинуть родной город предков с малатестианским храмом. Обдумывая месть, Сиджизмондо день и ночь без отдыха и сна шагал по своим покоям. Когда же план был выработан, он, вскочив на коня, проскакал почти без передышки от Римини до Рима. План был простым: Малатеста решил во время аудиенции собственноручно заколоть папу кинжалом. Но папа перехитрил кондотьера, приняв его в окружении кардиналов, не подпуская к своей особе ближе чем на несколько шагов. Охваченный внезапно раскаянием, Малатеста упал на колени, умоляя папу не отнимать у него Римини. Папа милостиво удовлетворил его просьбу и в знак благосклонности предложил ему почетную должность начальника своей гвардии». (Правда, после отравления в Риме сына Малатесты Роберто и народного восстания против его внука Пандольфаччо папство все равно прибрало Римини к рукам). Что же до псевдоязыческой символики храма, то, как написано в итальянской книге «Храм Малатеста и церкви в провинции города Римини», «их (то есть планет и знаков зодиака) расположение на колоннах с точностью соответствует доминировавшей в Средние века идее расположения небесных светил на небе и символизирует совершенство и гармонию небес». В храме доселе хранятся останки предков Малатесты (как показало исследование, он просто приказал беспорядочно свалить их кости в одну общую гробницу), его самого (сохранились облачение из золотой парчи, рыцарский меч и шпоры и медаль с изображением любимой Изотты), трех его жен (что интересно, отсутствие ценных вещей и положение трупа Изотты показало, что ее гробница была разграблена практически сразу после похорон; судьба ее была печальна: пережив мужа (умер 7 октября 1468 г.), она потеряла сначала сыновей Саллюсто и Валерио – в 1469 г. они были убиты старшим сыном Сиджизмондо Роберто, а в 1674 была им отравлена и она сама); захоронения некоторых приближенных находятся в гробницах, размещенных на южном фасаде; в третьей из них – прах знаменитого византийского философа-платоника и гуманиста Гемиста Плифона (ок. 1360—1452 или 1454), перенесенный из Мореи в Римини