его почитателем Малатестой в 1464 г. Вот такой он был, неистовый кондотьер, Волк Романьи, немного «наследивший» и в Равенне.

По свидетельству Франческо Гвиччардини, венецианским капитаном и проведитором Равенны бывал Христофоро (Кристофоро, Кристобаль) Моро. Сложно сказать наверняка, но по крайней мере годы активной деятельности и имя совпадают, и это дает право предположить, что Равенной правил не кто иной, как… шекспировский Отелло! То есть его прототип, разумеется, который вовсе не был мавром. Его историей автор занимался, работая над книгами «Святыни и древности Кипра» и «Кипр в Античности и Средневековье». Полагая, что не у всех читателей они окажутся под руками, займемся небольшим самоцитированием. Итак: «В 1505—1508 гг. венецианским главнокомандующим на Кипре был Христофоро Моро (то есть Мавр), печально прославившийся своим “разводом по-итальянски”: он задушил свою супругу и сбросил ее тело в море с той самой башни, что ныне стала достопримечательностью Фамагусты под названием “Башня Отелло” (1492 года постройки) – поскольку именно это историческое происшествие легло в основу знаменитой трагедии Уильяма Шекспира (1564—1616 гг.) о ревнивом венецианском мавре. Впрочем, та же история излагается Джиральди Чинтио (1504—1573 гг.) в его новелле “Венецианский мавр” с той лишь разницей, что ревнивый мавр и оклеветавший его жену поручик убили Дездемону мешком с песком (чтоб на теле не осталось следов насилия), после чего инсценировали несчастный случай – обрушение потолочной балки. Детали, в принципе, не важны; все равно, в основе литературных произведений – реальное событие, которому исследователь начала XX века Л. Полонский посвятил чуть ли не целое расследование. Чего стоит, например, такая деталь – платок Отелло, согласно пьесе, был украшен ягодами клубники, но именно три ягоды – правда, тутовника – были в гербе семейства Моро (причем эти ягоды отображали своеобразный каламбур – moro по-итальянски и “мавр”, и “тутовое дерево”)! Этот герб, по крайней мере, еще в XIX веке был виден в “сенях”, в которые ведет лестница Гигантов (надо полагать, во Дворце дожей в Венеции), а выстроил эти “сени” дед и тезка нашего героя, Христофоро Моро-старший (1390—1471 гг., правил с 1462 г.), венецианский дож. Глухое эхо происшествия звучит в хронике Мартино Сануто, который поместил под 27 октября 1508 года следующую запись: “Сегодня был в коллегии (в Венеции) синьор Кристобаль Моро, бывший наместник на Кипре, ныне избранный командующим в Кандии (т.е. на Крите. – Е.С.), с бородою (в знак траура), по случаю смерти его жены”; запись от 5 ноября гласит: “Синьор Кристобаль Моро отказался от нового назначения и вместо него посылается другой командующий”. Согласитесь, это уже не литературная фантазия, а живой, можно сказать, почти протокольный документ, подтверждающий по крайней мере смерть жены Моро на Кипре и его там командование. Почему он отказался от нового назначения? Тут дальше догадок никуда не уйти, но они напрашиваются сами собой: может, из-за судебного процесса? По крайней мере подмечено, что, когда Чинтио описывал фамагустскую драму, он никого (!) из действующих лиц не называет по имени, а лишь по должностям, за исключением Дездемоны – причем это имя можно просто перевести как “несчастная”. Отсюда мораль: Чинтио прекрасно знал Венецию и был секретарем феррарского герцога, и, поскольку это скандальное происшествие было истинным, он просто не мог назвать ни одного правдивого имени, чтоб не обратить на свою голову гнев власть имущих. Назвав главного героя мавром, он и так сделал прекрасный намек для знающих ситуацию людей. Прошли века; про внука дожа все и думать позабыли, зато шекспировский ревнивый мавр стал ныне на Кипре весьма раскрученным “брендом” – есть много ресторанов и таверн с его именем, и даже марка неплохого красного сухого вина тоже называется “Отелло”.

Если немного отвлечься от войн, можно вспомнить, что в венецианскую эпоху (и чуть позднее) в Равенне творят такие мастера кисти, как упоминавшиеся выше, в связи с церковью Св. Доминика, Лоренцо Коста, венецианец Джованни Беллини и ученик последнего, уроженец Равенны Никколо Рондинелло. Вазари пишет о его работах в Равенне, как и об ученике его, Франческо Цаганелли из Котиньуолы (ум. в 1532 г.): «В равеннском соборе для алтаря Св. Марии Магдалины он (Рондинелло) написал маслом образ с одной лишь фигурой названной святой, а внизу в приделе он изобразил весьма изящно три мелкофигурные истории: Христа, являющегося Марии Магдалине под видом садовника, а на другой – как Петр, выйдя с корабля, направляется по водам к Христу, а между той и другой – Крещение Иисуса Христа; они очень красивы. В Сан-Джованни Эванджелиста, в том же городе, он написал на дереве два образа: на одном – освящающий церковь Св. Иоанн, на другом – прекраснейшие фигуры трех мучеников: св. Канция, св. Канциана и св. Канцианиллу. В Сант-Аполлинаре, в том же городе, весьма одобряются две его картины с двумя фигурами: св. Иоанна Крестителя и св. Себастьяна. В церкви Спирито Санто находится его же образ с Богоматерью посредине, со св. Екатериной мученицей и девой и со св. Иеронимом по бокам. Равным образом написал он на дереве два образа и в Сан-Франческо: на одном он написал св. Екатерину и св. Франциска, а на другом – Богоматерь со многими фигурами, а также св. апостола Иакова и св. Франциска. Подобным же образом написал он на дереве два образа и в Сан-Доменико: один из них с Богоматерью и многими фигурами – по левую руку от главного алтаря, другой очень красивый – на одной из стен церкви. В церкви Сан-Никколо монастыря Св. Августина он написал на дереве еще один образ со св. Лаврентием и св. Франциском. Так он прославился этими работами, что высоко ценился не только в Равенне, но и по всей Романье. Прожил Рондинелло до шестидесятилетнего возраста и погребен в Равенне в Сан-Франческо. Оставил он после себя Франческо из Котиньуолы, живописца, которого в том городе также почитали. Этот выполнил много работ, и в частности в церкви аббатства Класси, что в городе Равенне, весьма большой образ на дереве для главного алтаря с многофигурным Воскрешением Лазаря. Напротив него в 1548 году Джорджо Вазари (это автор о себе, в 3-м лице. – Е.С.) написал по заказу дона Ромуальдо Веронского, тамошнего аббата, другой многофигурный образ на дереве со Снятием Христа со креста («…и покоящегося на коленях Богоматери», а Джулиано Баччо сделал для этого образа “красивую раму”, как сообщает Вазари в паре других мест, возвращаясь к созданному им образу. – Е.С.). В Сан-Никколо Франческо выполнил еще один образ с Рождеством Христовым, на доске очень больших размеров, и равным образом – два образа с разнообразными фигурами в Сан-Себастьяно. В больнице Св. Екатерины он написал на дереве образ с Богоматерью, св. Екатериной и со многими другими фигурами, а в Санта-Агата написал получивший одобрение образ с распятым Христом, стоящей Богоматерью и многими другими фигурами. В Сант-Аполлинаре, в том же городе, он написал на дереве три образа: на одном из них, на том, что для главного алтаря, – Богоматерь со св. Иоанном Крестителем и св. Аполлинарий со св. Иеронимом и другими святыми, на другом – также Мадонна со св. Петром и св. Екатериной, на третьем и последнем, который помешала ему закончить смерть, – Христос, несущий крест. Колоритом он обладал прекрасным, но в рисунке уступал Рондинелло; тем не менее равеннцы ценили его высоко. Он пожелал, чтобы после смерти его похоронили в Санто-Аполлинаре, где он создал столько фигур, ибо ему хотелось, чтобы кости его покоились после смерти там, где он трудился и жил».

Комментарии А.И. Венедиктова к сочинению Вазари гласят: «В равеннских