– Отон, дайте людопсам то, чего они желают, а в обмен разрешите им вернуться к вам на службу.

– Я не могу.

– А ведь они к этому готовы. Вы увидите, то, что они узнали, станет для вас преимуществом. Они полагали, что защищены от всех тревог. Теперь они знают, насколько жесток этот мир. Из них получатся отличные союзники. Вы ведь сами сказали – они верны и преданы.

– Возможно, вы правы. Но я не могу отдать им технологии, необходимые для поддержания их интеллекта.

– Наше вмешательство высчитывается и тщательно контролируется, – подхватил Аттик. – Но что они сами сделают с технологией… я не знаю. Может быть, они ею воспользуются, чтобы превратить себя в высшую расу, и это только увеличит опасность для Человека, а то и для них самих. На том уровне, на котором они находятся, они представляют собой стабильную, бесконфликтную общность. Они улаживают свои разногласия без насилия. И естественно покоряются власти сильнейшего.

Аттик смотрел на нее глазами побитой собаки. Он, наверное, целые века раздумывал над этим вопросом.

– Разве не существует способа удержать их на сегодняшнем уровне?

– Я таким способом не владею. Медицинская наука пришла в упадок со времен Гекатомбы. Мы сосредоточили усилия в других научных областях. Некоторые методики были утрачены…

– Значит, мы подождем, – оборвал его Отон, которого, возможно, разозлила слишком эмоциональная речь помощника. – В ближайшем будущем людопсы нам не понадобятся. Мы летим к центру эпантропической сферы, где нам не грозит никакая опасность. Варвары еще далеко от Урбса. Пусть подуются в своем отсеке лет десять. Пусть поразмышляют.

– Они не сдадутся, – возразила Плавтина.

– Они будут бояться при каждых родах. Эврибиад и Плавтина молоды. Вы увидите, они передумают, и в конечном счете ваше предательство послужит моим целям.

Она чувствовала, что Отон ошибается, что он недооценивает важность стаи.

– А что же вы намереваетесь делать со мной все это время?

Он улыбнулся.

– Вы исчерпали свою способность вредить – по крайней мере, я на это надеюсь. Но зато вы показали, что вполне достойны прежней Плавтины – моей союзницы. Я предлагаю вам отправиться со мной в Урбс. Там вы будете свидетельствовать о моей великой победе. Ваше присутствие усилит законность моих претензий и поможет мне собрать сторонников.

– У меня есть выбор?

– Когда вы увидите, во что превратилось общество Интеллектов, вы станете больше ценить мою компанию. Поедемте, вы будете действовать по своему усмотрению, и, когда мы попадем ко двору, вы удивите наших врагов, как удивили меня.

– Наших врагов? Отон, вы не слишком торопитесь?

– Вы увидите, что я ваш союзник, а не враг. Наши цели всегда совпадали.

– Теперь вы говорите о союзе. Прекрасно. Хоть что-то я выиграла во всей этой истории.

– И что же? – поинтересовался он.

– Теперь вы принимаете меня всерьез.

Они обменялись взглядами, в которых читалось нечто большее, чем просто временное соглашение, но меньшее, чем истинное доверие, и на миг всмотрелись друг в друга: он – огромный, мощный, будто выточенный из камня, и она – хрупкая, но несгибаемая в своей решимости. Вот и здесь, сказала себе Плавтина, соткалась ненадежная, дрожащая нить связи.

– Вы правы, – тихо сказал Отон.

Он резко поднялся.

– А теперь, во имя Числа и Концепта, во имя старой дружбы и нового союза, отправимся же покорять Лаций!

По камню, на котором они сидели, прошла легкая дрожь. Плавтина, разинув рот, следила за чудом мгновенного перемещения. Ее тело почти ничего не ощутило – только легкую дурноту, ощущение разлада, такое тонкое, неуловимое, мимолетное, что его едва можно было узнать. Если бы не странность этого ощущения, не соответствующего ничему, что она ожидала почувствовать.

Огромный звездный свод, который разворачивался над восстановленной ареной, задрожал, размылся, а потом снова сложился в узор – почти идентичный, но не совсем. Плавтина знала, что такая технология существует. Еще до Гекатомбы ученые Школы Ио проводили опыты на полуметафизических ноэмах, называемых монадическими модуляторами. В глазах людей, никогда не устававших от прогресса, первые шаги в направлении мгновенного перемещения стали главным событием тысячелетия.

Аттик и Рутилий объяснили ей, что приближаться к Урбсу они будут короткими сдвигами, перемежаемыми фазами интенсивного восстановления. Кораблю нанесли немало повреждений во время битвы. Следовало найти компромисс между скоростью и безопасностью, ведь оба ноэма понятия не имели о том, что сейчас происходило в Урбсе. Поскольку ее биологическое тело могло испытать дискомфорт от перемещения, ей рекомендовали погрузиться в сон на время фазы приближения. Для этого Рутилий вызвался препроводить ее в ее комнаты.

Середина ночи миновала, а в отсеке-острове солнце, наверное, уже поднималось над горизонтом. Плавтина зевнула так, что едва не вывихнула челюсть.

Отон откланялся, и Рутилий отвел ее на перекресток коридоров, всего в нескольких шагах от арены. Один из коридоров вел к ближайшему вокзалу. Там они снова сели на поезд и поехали по темным туннелям – казалось, они пересекают «Транзиторию» из конца в конец. Автомат, однако же, посоветовал ей не гулять по Кораблю в одиночестве. Никакой опасности нет, однако частями огромная конструкция весьма обветшала, как она и сама заметила. Их путешествие закончилось на очередном вокзале, тихом и функциональном, как и все остальные, и с одной-единственной дверью.

Плавтина ожидала увидеть каюту, как на тех судах, которые в старые времена бороздили изначальную Систему. Однако это скорее походило на виллу, три стены которой заменяли застекленные двери. Она с любопытством пересекла широкий атриум и заглянула внутрь.

Ей открылся удивительный вид. Ее жилище, казалось, висело посередине металлического туннеля, своеобразного горизонтального колодца устрашающих размеров – она не видела его концов, уходящих куда-то за несколько километров, – и находилось на высоте, превышающей тысячу метров. В самой середине, разрезая воздух, сверкающий двойной провод, казалось, тянулся через весь туннель.

– Вы смотрите, – сказал Рутилий, – на ускорители частиц «Транзитории». Так производится энергия, необходимая для мгновенного перемещения.

Она решила не говорить деймону, что уже видела ускоритель в компании Аттика. Одним мановением руки он поляризовал окна, чтобы она смогла увидеть остальной domus. Весьма традиционного вида triclinium[76], украшенный мозаикой, был снабжен красивым деревянным столом – верхом роскоши для родившейся на красной планете, – так же, как тремя lectus triclinaris, множеством cubiculi с хорошей мебелью.