Мама спросила, нет ли у них собак-ищеек, а доктор Эванс даже не стал смеяться. Папа предложил использовать вертолеты, тут же поправился – ракеты. Доктор Эванс растолковал ему, что невозможно провести тщательный осмотр с летящей ракеты.

Немного погодя я отозвал его в сторонку и стал уговаривать, чтобы он позволил мне участвовать в поисках. Он был вежлив, но непреклонен, а я все настаивал.

– А почему ты так уверен, что найдешь его? – спросил он. – Мы собрали сейчас самых опытных людей Лунной службы, какие только оказались поблизости. Боюсь, сынок, что ты сам заблудишься или с тобой что-нибудь случится, если ты попробуешь искать наравне с ними. В наших краях, если потерял из виду ориентиры, можешь безнадежно заблудиться.

– Но послушайте, доктор, – сказал я ему, – я ведь знаю шкета, то есть я хотел сказать, своего младшего брата, лучше, чем кто бы то ни было на свете. Я не заблужусь – то есть если и заблужусь, то так же, как он. А за мной пусть кто-нибудь следит.

Он обдумал мои слова.

– Стоит попробовать, – неожиданно согласился он. – Я сам за тобой пойду. Надевай скафандр!

* * *

Мы быстро двигались по равнине, делая тридцатифутовые шаги, – максимум, на что я был способен. Доктор Эванс держал меня за пояс, чтобы я не споткнулся. Мистер Перрин ждал нас. Ему вроде бы мой план не совсем понравился.

– Может быть, старый приемчик «заблудившегося мула» и сработает, – согласился он, – а я буду продолжать систематический поиск в прежнем порядке. Возьми-ка этот сигнальный фонарик, в тени он тебе пригодится.

Я стоял у края кратера и старался представить себе, что я – шкет, скучающий и, возможно, немного обиженный тем, что на меня не обращают внимания. Что я стал бы делать дальше?

Я вприпрыжку помчался вниз по склону – без определенной цели, так, как это сделал бы шкет. Потом остановился и обернулся, чтобы проверить, следят ли за мной мама, папа и Дикки. Следили за мной хорошо: доктор Эванс и мистер Перрин держались неподалеку сзади. Я сделал вид, что никто за мной не смотрит, и продолжал идти. Я оказался совсем близко от большого скопления скал и повернул к первой из них. Она не была достаточно высокой, чтобы я мог за ней спрятаться, но шкет там поместился бы. Похоже, он мог бы здесь затаиться – шкет любил играть в прятки, чтобы становиться центром внимания.

Вот я и подумал об этом. Когда шкет играл в эту игру, он всегда норовил спрятаться под чем-то: под кроватью, под диваном, под автомобилем или даже под кухонной раковиной. Я огляделся вокруг. Множество подходящих местечек: в скалах было полно глубоких полостей и нависающих уступов. Я начал прочесывать их. Это было безнадежно – подходящих мест поблизости было, наверное, штук сто.

Мистер Перрин подошел ко мне, когда я выползал из четвертого по счету укромного местечка, слишком тесного для меня.

– Наши уже прошлись здесь с фонариками, – сказал он мне. – Не думаю, что это что-нибудь даст, парень.

– Ладно, – сказал я, но продолжал свое. Я же знал, что смогу забраться в такие уголки, куда не пролезет взрослый. Я только надеялся, что шкет не забрался в такое место, куда мне не пролезть.

Шло время, а я все коченел и коченел и стал ужасно уставать. Прямые лучи Солнца на Луне очень жаркие, но в ту же секунду, как попадаешь в тень, становится холодно. А под этими скалами никогда не бывает тепло. Скафандры, выданные нам, туристам, хорошо изолированные, но дополнительная изоляция помещается в перчатках и ботинках, да еще в задней части брюк, а я бо́льшую часть времени ползал на животе, залезая в укромные местечки.

Я так замерз, что едва мог двигаться, а спереди так просто заледенел. Из-за этого я, кроме всего прочего, ужасно беспокоился: а как же шкет? Не замерз ли он?

Если бы я не вообразил себе, как выглядела рыба и как шкет может замерзнуть прежде, чем я доберусь до него, я бы уже все бросил. Я почти потерпел поражение. Кстати, в этих полостях было довольно жутко – никогда не знаешь, что там в их глубине.

Доктор Эванс взял меня за руку, когда я выполз из очередной дыры, и прислонил свой шлем к моему, чтобы я мог услышать его голос без передатчика:

– Пожалуй, пора кончать, сынок. Ты совершенно измотался, а не обработал и акра.

Я вырвался.

Следующее место было выступом скалы, под ней была щель не более фута высотой. Я направил в углубление луч света. Оно было пустое и, казалось, не ведет никуда. Потом я заметил там поворот. Я пригнулся и пополз. Коридор чуть расширялся и сужался снова. Я подумал, что не стоит залезать глубоко, ведь шкет не стал бы ползти дальше в темноте, но все-таки пролез еще немного и зажег фонарик.

И увидел торчащий ботинок.

Вот как это все получилось. Я чуть не разбил голову в шлеме, выбираясь оттуда, зато тащил за собой шкета. Он был слаб, точно котенок, и лицо у него было какое-то странное. Когда я вылез, мистер Перрин и доктор Эванс так и бросились ко мне, начали колотить меня по спине и радостно кричать.

– Он умер, мистер Перрин? – спросил я, как только смог отдышаться. – Он выглядит ужасно плохо.

Мистер Перрин осмотрел его:

– Нет… Я вижу пульс на горле. Шок и переохлаждение, но этот скафандр сделан по специальному заказу… Мы живо приведем его в чувство.

Он взял шкета на руки, а я потащился следом.

Через десять минут шкет, закутанный в одеяло, пил горячее какао. И я выпил немного. Все говорили одновременно, а мама опять плакала, но теперь вид у нее был нормальный, и папа тоже немного пришел в себя.

Он пытался заполнить чек на имя мистера Перрина, но тот резко отказался:

– Не нужно мне вознаграждения: ведь это ваш мальчик нашел его. Вы мне можете сделать только одно одолжение.

– Да? – Папа был сама любезность.

– Держитесь подальше от Луны. Здесь вам не место, вы не из породы пионеров.

Папа принял это как должное.

– Я уже обещал это жене, – ответил он, и глазом не моргнув. – Можете не беспокоиться.

Когда мистер Перрин уходил, я догнал его и сказал, чтобы никто не услышал:

– Мистер Перрин, я только хотел вам сказать, что вернусь, если вы не возражаете.

Он пожал мне руку и ответил:

– Я и не сомневался, малец.

«Они должны быть очень счастливы…» Почта с откликами читателей на «Зеленые холмы Земли» – почти все безумно восторженные – приходила мешками (ну ладно, это «Post» получал мешки писем: «Больше, чем после любого рассказа, который мы когда-либо публиковали», – говорил ему редактор Бен Хиббс). Личная почта Хайнлайна была не столь обильной, но она исходила от его коллег по научной фантастике, и почти все отклики тоже были безумно восторженными. Он написал и быстро продал еще два рассказа в «Post», и они отдали их тому же иллюстратору, Фреду Людекенсу. Фред тоже был в восторге от «Холмов» и подарил Хайнлайну оригинал картины (картон, гуашь), которая украсила разворот журнала с его публикацией. Даже режиссер Фриц Ланг написал ему комплимент по поводу его рассказов в «Post», намекнув на то, что, возможно, им стоит как-нибудь скооперироваться и попробовать сделать фильм. Друг Хайнлайна (и по совместительству его шпион в Вашингтоне) Кэл Лэнинг вовлек его в соавторство статьи о том, к чему могут привести современные разработки в области ракетостроения с точки зрения оборонной стратегии, и их «Полет в будущее» заинтересовала редакцию «Colliers». «Doubleday» только что отклонил его большую книгу о политике на низовом уровне «для чайников» (впервые издана в 1992 году под названием «Take Back Your Government!»). Но не прошло и недели, как был подписан контракт на книгу «За этим горизонтом», так что все скомпенсировалось. В профессиональной сфере Роберт Хайнлайн поднялся так высоко, как никогда прежде.