К сожалению, дома все было не так хорошо. Война психологически сломила его жену Леслин, и было крайне нелегко поддерживать статус-кво. Сначала было переутомление от работы на военной верфи Филадельфии, на которое накладывалось беспокойство за сестру и племянников, брошенных японцами в концлагерь на Филиппинах. Потом Красный Крест потерял их следы в Нью-Йорке, а теперь сестра умирала от рака матки… Это было уже чересчур. Хайнлайн тоже был измотан хроническим переутомлением, и синусит, который он подхватил в «Филтидельфии», никак не желал от него отвязаться. Они пытались провести отпуск в пустыне в феврале и марте 1947 года, посетив памятные места детства Леслин в округе Риверсайд. Их совершенно не вдохновил отдых в городке Двадцать Девять Пальм[108], поэтому они переехали в мотель в Блайте на границе между Калифорнией и Аризоной, и это было совершенно правильно…

…Вот только общая раздражительность Леслин возросла – и она снова начала пить. По-черному.

К тому времени, как они вернулись домой, не замечать этого было уже невозможно. Он заставил ее обратиться к психиатру – но она быстро убедила доктора Финка, что муж жестоко с ней обращается. У этой проблемы не было положительного решения. До войны они настолько хорошо научились жить душа в душу и чувствовать друг друга, что теперь проблемы одного лишь усиливались в другом и все шло вразнос. Впервые за долгое время у него появились мысли о самоубийстве. Через неделю после возвращения домой он написал своему близкому другу Джону Эрвину:

Но он мог работать. Он сделал несколько набросков о поисково-спасательной операции на Луне. В конце апреля он собрал эти наброски в короткий рассказ для «Post» о мальчике, отбившемся от родителей. Маленькое событие начала лунной колонизации.

Когда входишь в ритм, все идет как надо: пять тысяч слов «Little Boy Lost» («Потерялся мальчик») были написаны за один присест, всего за четыре часа, настолько чисто, что ему даже не пришлось перепечатывать рукопись. «Post» тут же ее купил, но редактор посчитал, что нужно оживить название, и опубликовал рассказ как «Темные ямы Луны» – название, которое практически не имело отношения к «Истории», но зато говорило читателям, что это научная фантастика. Когда Хайнлайн подбирал рассказы для сборника «„Зеленые холмы Земли“ и другие истории», он сохранил название, под которым рассказ приобрел известность, и название «Потерялся мальчик» было утрачено навсегда.

– Скорей, Аллан!

Домой, снова на Землю! Сердце ее бешено колотилось.

– Одну минутку!

Она стрелой выскочила из комнаты, а муж замешкался, в последний раз проверяя, не забыто ли что-нибудь важное в опустевшей квартире. Из-за высоких грузовых тарифов на линии Луна—Земля отправлять багаж ракетой было чистым безумием, и они распродали все, кроме тех мелочей, которые уместились в рюкзаке. Убедившись, что ничего не забыто, он двинулся к лифту, где его уже поджидала жена. Они поднялись на административный этаж и подошли к двери с табличкой:

Мисс Стоун угрюмо приняла ключи от квартиры:

– Мистер и миссис Макрей, вы и в самом деле нас покидаете?

Джозефина вмиг ощетинилась:

– А вы считали, что мы передумаем?

Управляющая пожала плечами:

– Ну, я еще три года назад по вашим жалобам поняла, что вы уедете.

– По моим жа… Мисс Стоун, я не меньше других терпела все эти дикие неудобства в нашем… в вашем перенаселенном крольчатнике. Я не хотела бы обвинять лично вас, но ведь…

– Полегче, Джо! – одернул ее муж.

Джозефина покраснела:

– Извините, мисс Стоун.

– Пустяки. Мы просто по-разному смотрим на вещи. Я-то была здесь еще в те времена, когда весь Луна-Сити состоял из трех герметичных бараков, соединенных туннелями, по которым приходилось ползать на четвереньках. – Мисс Стоун протянула супругам крепкую руку. – Что ж, землеройки, будьте счастливы, от всей души вам этого желаю! Огня в дюзы, счастливого пути и благополучной посадки!

В лифте Джозефина пробормотала:

– Землеройки, вот еще! Только потому, что мы предпочитаем нашу родную планету, где можно, по крайней мере, дышать свежим воздухом.

– Но ты ведь и сама употребляешь это словечко, – заметил Аллан.

– Да, когда говорю о людях, вообще не покидавших Земли.

– Мы с тобой тоже не раз говорили, что если бы обладали достаточным здравым смыслом, то никогда не покинули бы Землю. В душе мы с тобой землеройки, Джо.

– Да, но… Ах, Аллан, ты просто невыносим. Ведь это счастливейший день в моей жизни! Ты не рад вернуться домой? Неужели не рад?

– Конечно рад. Это же так здорово – вернуться! Верховая езда… Горные лыжи…

– И опера. Настоящая, живая опера! Аллан, поживем недельку-другую на Манхэттене, прежде чем уехать в деревню?

– Вот те раз! А я-то думал, что ты жаждешь ощутить дождевые капли на лице.

– Хочу! Страшно хочу! Хочу многого, и немедленно. Ах, милый, правда, похоже, что мы из тюрьмы выходим на волю?

Она прильнула к мужу. Когда лифт остановился, он разжал объятия:

– И перестань реветь.

– Аллан, ты ужасен, – сказала она мечтательно. – Я так счастлива!

Им пришлось немного задержаться на этаже, где находились отделения банков. Клерк из Национального городского банка уже приготовил их аккредитивы.

– А-а, домой едете? Распишитесь здесь и приложите палец. Завидую вам: охота, рыбная ловля…

– Предпочитаю серфинг и парусный спорт.

– А я, – сказала Джо, – хочу просто поваляться на зеленой травке и посмотреть на голубое небо.

Клерк кивнул:

– Вполне понимаю вас. Тут ведь ничего подобного и в помине нет. Желаю приятного отдыха. На три месяца едете или на шесть?

– Мы больше не вернемся, – твердо сказал Аллан. – Три года прожили, как рыбы в аквариуме, хватит.