– Обещай! – настаивает Яр. – Ну?

– Обещаю, – нехотя выдавливаю я.

– Слово даёшь?

– Даю!

– Тогда, – Яр протягивает мне руку, – скрепим договор, – Он вытаскивает из-за пояса нож. Надрезает ладонь себе, потом мне. Мы жмём руки. Мне кажется, что мои пальцы попали под пресс, но я терплю боль.

– Вот и ладно, – говорит Яр.

Гигант открывает котомку и ждет, пока Лад залезет в неё.

– А что у тебя с глазами? – неожиданно спрашивает Яр.

Я, напялив очки, открываю рот, чтобы сказать, что без них они жутко болят и слезятся, как снаружи раздаётся удар в колокол. Затем ещё и ещё. Печальный звон набата разносится над монастырём. Мы с Яром переглядываемся. В голове проносится мысль: «Началось!». Мы бежим на площадь, где уже собирается толпа.

Протиснувшись сквозь народ, я подхожу к Даниле. Парень и пластовень, на котором он прискакал в монастырь, тяжело дышат. Бока «лошади» ходят как кузнечные мехи.

– Они… – задыхается Данила, – едут… очень много машин… максимум два-три часа, и они будут здесь…

Моё сердце начинает учащённо биться. Я стискиваю ложе арбалета. Смотрю на людей. Их волнение передаётся и мне, ведь никто из нас не знает, доживёт ли он до вечера…

Монастырь. Колокольня. Несколько часов спустя

– Один. Два. Три. Четыре. Пять… – считает Андрий технику, показавшуюся из-за поворота. В морозном воздухе разносится голодное урчание двигателей. Колонна бесконечной лентой разматывается по дороге. – Шесть, семь, восемь, девять, десять, – карлик не верит глазам, – одиннадцать.

Головной транспорт замирает метрах в пятистах от монастыря. Андрию кажется, что техника – грузовики, БТР с бойцами на броне, УАЗ и мотолыга, как голодные хищники, пялятся на него амбразурами смотровых щелей и лобовыми стеклами кабин. Карлик холодеет. От ужаса он не может пошевелиться и даже закричать.

«Мама», – думает Андрий.

Карлику хочется рвануть вниз по лестнице и бежать без оглядки куда глаза глядят. Лишь бы отсюда подальше. Андрий смотрит на воинов, замерших на сторожевых вышках с арбалетами в руках, и точно так же смотрящих на карателей. На мечников и копейщиков, рванувших по команде Дмитрия цепью вдоль кирпичных стен. На Николая и Азата и их помощников, быстро проверяющих чадящий паровой двигатель и пушку. Над площадью разносится детский плач, громкий бабий говор и голос священника.

– Укрываемся! – властно кричит старик. – Заходим в церковь! Живо! С нами бог!

Женщины, прижимающие к себе детей, увечные и больные, неспособные держать оружие, а также старики, поддерживая друг друга, направляются к храму. Священник идет за ними, то и дело призывая их вопить погромче для видимости создания паники. Андрий переводит взгляд на Яра, Данилу, Сергея и Хлыща. Они стоят и о чём-то переговариваются. Причём Сергей всё время указывает пальцем на колокольню и что-то быстро говорит разведчику. Тот кивает. Затем Сергей с Яром лезут по приставной лестнице на центральную наблюдательную вышку. За эти дни её хорошо укрепили, обложив «гнездо» мешками с песком и даже повесив снаружи листы металла.

«Чего ещё придумал этот ирод! – злится карлик. – Из-за него случилась эта напасть! Жили себе тихо! И на тебе, припёрся! Не надо было его спасать, раз бог забрал его к себе!»

Думая об этом, Андрий пропускает момент, когда к колокольне подходит Хлыщ и начинает взбираться вверх, быстро карабкаясь по железным поручням. Лишь услышав металлический скрежет и чертыханья, карлик поворачивается, видя, как из проёма показывается разведчик.

– Меня, малый, к тебе прислали, – цедит Хлыщ, окинув взглядом карлика, – типа наблюдателем-стрелком, – разведчик сжимает ложе карабина, – так что, двинь тазом! Будем вместе куковать!

– Эээ… Нуу… – тянет Андрий, – чего?

– Ты дебил?! – рявкает, устраиваясь за мешками с песком, Хлыщ. – Чего непонятного? Ты смотришь, а я, если жопа начнётся, стреляю. Например, если увидишь, как кто-то через стену на задах лезет, то свистни мне. Свистеть хоть умеешь?

Карлик качает головой.

– А чего умеешь?

– Я просто скажу, – обиженно отвечает Андрий, – и я не дебил!

– Не злись! Держи краба! – лыбится Хлыщ.

– Андрий… – неуверенно мямлит карлик, пожимая руку разведчика и стараясь не смотреть на обрубки пальцев на левой.

– А меня зови просто – Хлыщ, – разведчик широко улыбается, хотя внутри у него всё сжимается, а за напускной бравадой скрывается страх. – Не ссы, повоюем чутка, – врёт Хлыщ, – а может и обойдётся всё. – Не дожидаясь ответа опешившего Андрия, разведчик приникает к наглазнику оптического прицела «Тигра». – Чёт, долго они телятся, – говорит самому себе Хлыщ, – встали и стоят, не измором же нас брать? Так, а это что там у нас? – разведчик чуть приподнимает ствол оружия, замечая, как открывается задняя дверь УАЗа. Из машины кого-то вытаскивают, и секунду спустя Хлыщ тянет:

– Еба…нись… Эльза?!..

У старухи, которую ведут двое бойцов, завязан рот. Руки, скрещенные перед собой, замотаны ремнём. Чистильщики подталкивают Эльзу стволами автоматов. В морозном воздухе слышится:

– Ну… пошла, тварь!

Перед группой медленно едут мотолыга и БТР, за которыми, пригибаясь, идут спешившиеся с брони чистильщики. Когда до стен монастыря остаётся метров сто пятьдесят, Эльзе приказывают остановиться. Тягач, лязгая гусеницами, поворачивается бортом, перекрывая дорогу. Бронетранспортёр, глухо урча движком на холостых оборотах, рывками вращает башней. Воины на дозорных вышках и Яр с Сергеем видят, как ствол КПВТ, точно намечая цели, останавливается на каждом из них.

«Чего они задумали? – Хлыщ теряется в догадках. – И как вообще эта ведьма у них оказалась?!»

* * *

«Зашибись! – думаю я, глядя на Эльзу. – И чего теперь делать-то?»

Повернув голову, я смотрю на Яра.

– Придерживаемся плана, – шипит гигант, – нам нельзя раскрывать себя раньше времени!

Я киваю. На душе тошно. Скорее всего они выдвинут условия. Я вспоминаю последний разговор с Эльзой и холодею от ужаса, понимая, что она тогда точно прощалась со мной, видимо задумав сдаться Колесникову в плен.

«Но, для чего! – и сам себе отвечаю: – Значит есть причина, что-то она задумала».

– Гляди! – Яр толкает меня в бок и протягивает бинокль.

Я, сняв очки, приникаю к окулярам. Вижу, как у БТР откидывается боковая дверца. На подножку ступает боец с «Грозой» в руках. Митяй осматривается. Затем из десантного отделения вылезают еще пять чистильщиков. Вслед за ними, с трудом протиснувшись в люк, появляется хорошо мне знакомая фигура в защитном костюме с панорамной маской противогаза. Сжимаю кулаки.

«Колесников! Падла!»