узкая она. У меня и так третий день от неудобной позы во сне спина ноет, как у старого деда. И хлипкая кровать эта – все время боишься, что развалится.

- Да-да, не в том смысле! – подмигнула Женька и отпила из кружки. – Так я и поверила!

- Не, ну если настаиваешь…

- Ой, свет в номере забыла выключить! – вспомнила Женька и попробовала встать, но Ромка не пустил.

- Плевать. Пусть горит. Пусть хоть все вокруг горит синим пламенем, но ты будешь моей.

Недопитый кофе и недоеденный бутерброд отправились на тумбочку. Женькина футболка полетела на пол. А следом за ней и шорты, и…

- Я тобой еще не налюбовался, Женечек… - шептал Ромка, целуя ее коленки. – Не напился, не надышался моим брусничным цветом…

В этот раз он был особенно нежен и бережен. И невероятно щедр в ласках. Отчего Женька окончательно потеряла голову. Лишь самым краем сознания уловила, что концерт закончился. Из-под окна доносился шум и веселые голоса – пансионатчики возвращались после мероприятия.

Вскоре за дверью послышались шаги – кто-то шел по коридору. Женьке даже показалось, что шаги остановились у Ромкиной двери, а через минуту направились в обратную сторону. Потом за дверью топтались уже две пары ног, но они тоже удалились восвояси.

Но Женьке было все равно – кто там ходит и зачем. Она с упоением изучала Ромку, ярко выражала восторги, шептала откроенные признания. С губ рвалось еще одно слово – то самое, но Женька нечеловеческими усилиями удержалась:

«Я ему скажу, он мне скажет – и как потом расставаться? Ромка прав – пусть самые важные слова и поступки будут при встрече».

Перед рассветом они все-таки заснули – в обнимку, тесно прижавшись друг другу. И южное солнышко пожалело утомленную парочку – не стало лезть в глаза, а деликатно – на цыпочках - поднялось из-за горизонта, прячась за пушистыми облаками.

Женька сквозь сон слышала, как Ромка сопит ей на ухо, и блаженно улыбалась. Будто в Ромкином дыхании была заключена величайшая в мире тайна и самое большое сокровище.

Впрочем, так оно и было.

Глава 44. День восьмой. Давай, до свидания!

Проснулась Женька от знакомого тянущего ощущения внизу живота.

Оно означало, что совсем скоро начнутся критические дни. Но боли в этот раз не было – Ромкины «таблетки» оказались чудодейственными.

Женька осторожно выползла из-под обнимающей ее руки, полюбовалась, как Ромка совершенно по-детски улыбается во сне, не удержавшись, мягко чмокнула в губы. И помчалась принимать предупредительные меры.

Выйдя из душа, она бросила обеспокоенный взгляд на часы:

«Надо Ромку будить! А то самолет проспит!»

Но в этот момент раздался стук в дверь.

Ромка стоял на пороге в легких брюках и тщательно выглаженной белой рубашке, распространяя легкий аромат дорогого парфюма. За ручку он держал дорожный чемодан на колесиках.

«Это что... уже оно?! Расстаемся?» – испугалась Женька и замерла в полной растерянности.

- Ты чего сбежала, Сусанина? – Ромка вошел и прикрыл дверь за собой.

Женька опять почувствовала, что глаза зачесались, будто в них бросили горсть морского песка. Но не хотелось, чтобы Ромка посчитал ее плаксой и размазней, поэтому принудительно растянула губы в улыбке:

- Илларионов, у меня для тебя хорошая новость! Ты будешь папой…

Она сделала паузу, посмотрела в Ромкины глаза:

- Не в этот раз!

- Тьфу ты! – выдохнул Ромка и сгреб ее в объятия.

- Радуешься?

- Еще бы! – он со смехом поцеловал Женьку в нос. – Уже не знал, что и думать, если честно. То ли обиделась, то ли жалеешь. А оно, как говорится, «технические причины». Ясно.

- Испугался? – Женька невольно улыбнулась в ответ.

- Что прогуляюсь по семейным граблям? Нет. Я – реалист, и этот вариант просчитал еще вчера. Зато с батей теперь помирюсь, наверное.

- А вы поссорились?

- Не то, чтобы прямо да. Но я его неудачником считал: женился по залету молодым совсем, оттого и не доучился толком. Потом квартиру продолбал. Мы раньше в других условиях жили, но отец решил бизнесом заняться, квартиру заложил. Договор читал невнимательно, и в результате ни жилья, ни денег. Я еще в школе решил, что буду умнее, а сам и с контрактом чуть не влип, и…

Ромка умолк на полуслове и зарылся губами в Женькины волосы:

- Прости, Женечек, несу какой-то бред. Просто не знаю, что нужно говорить в таких случаях.

- Ничего не нужно! – преувеличенно бодро отозвалась Женька. – Все хорошо.

- Да? – он с сомнением заглянул ей в глаза. – Ладно. Наберу, когда приземлимся в Москве.

Потом быстро поцеловал в губы, подхватил чемодан и исчез в коридоре.

Женька несколько минут простояла столбом, бездумно пялясь в закрытую дверь, потом рухнула ничком на кровать и разрыдалась. Слезы текли и текли – неудержимо, безостановочно, и подушка вскоре стала совсем мокрой – хоть выжимай.

Внезапно в дверь снова постучали.

«Кого там принесло не вовремя? – раздраженно подумала Женька. – Не буду открывать!»

Но почему-то встала и щелкнула замком. Это опять был Ромка.

- Так и думал, - вздохнул он, прижимая к себе заплаканную Женьку. – Что ты творишь, Сусанина? Как мне ехать с таким сердцем?

- Не обращай внимания! – всхлипнула она. – Это ПМС. Помнишь, читал про него в моем приложении? Повышенная чувствительность, эмоциональная несдержанность – все по классике.

- Угу. А у меня тогда что? Тоже ПМС? Чемодан Назару бросил и со всей дури бежал обратно. Не могу я так уйти, не могу…

Женька обвила его шею, и несколько минут они целовались: с жаром и упоением, восторгом и отчаяньем, нежностью и… Наконец, Ромка отстранился и бросил взгляд на дверь санузла:

- Женек, я в туалет схожу? А то вдруг в аэропорту очередь? А свой номер уже сдал.

- Конечно! – кивнула она.

Вернулся Ромка с приглаженными влажными волосами и в совершенно другом настроении. Очевидно, холодная вода привела его в чувство.

- Хватит сырость разводить, Сусанина! – весело заявил он. – Одевайся и дуй в буфет: теть Катя сегодня корзиночки с фруктами пекла. Попросил, чтобы тебе оставила с персиком и с клубникой. Только обязательно умойся перед выходом, а то вся мордашка зареванная.

Они еще раз попрощались, и Ромка ушел. На этот раз окончательно.

Женька подошла к зеркалу тщательно осмотрела себя.

«Ну и страшилище! – удрученно подумала