В толпе мужчина сказал торжественно:

– Царствие им Небесное…

Он провел рукой по голове, словно снимал шапку, поклонился.Всхлипнула женщина, заплакал, глядя на нее, ребенок. Еще несколько человек, чтобыли в головных уборах, обнажили головы. Все стояли в суровом молчании.

Кто-то сказал в удивлении:

– А ведь не сдались…

– Да, могли бы… – ответил другой голос.

– Черт, есть еще в России люди!

Ни фига, подумал я зло. Не еще, а уже есть. Но неужели ихподтолкнула на такое самопожертвование идея иммортизма? Как быстро… Чтовообще-то говорит лишь о том, как отчаянно нуждалась Россия хоть в какой-тоидее, если уж так вцепилась в иммортизм… Правда, не надо скидывать со счетов ито, что сам иммортизм – сила, откровение, полученное напрямую от ТворцаВселенной.

Из разрушенного здания начали выходить спецназовцы. Оченьнескоро вытащили первого убитого, потом второго. В толпе начался ропот. Танязаплакала, отвернулась. Я обнял ее, прижавшуюся к моей груди. Когда вытащили заноги третьего, кто-то из толпы заорал разъяренно:

– Сволочи!.. Это были герои!.. Вы как с нимиобращаетесь?

– Трусы! – закричала тонким голосом молодаяженщина. – Трусы, трусы!

Десантники остановились, кто-то застыл с портсигаром в руке,кто-то уже вытащил сигарету и непонимающе смотрел на толпу.

– Предатели! – закричал кто-то яростно. –Юсерам служите!.. Гниль!

Один из десантников рассвирепел, взял автомат на изготовку иприцелился в толпу. Странно, толпа не рассыпалась в панике, там заорали ещегромче. Кто-то наклонился, через пару мгновений в сторону десантников полетелпервый камень. Бросали неумело, интифаде не обучены, но уже и другие началишарить под ногами. Камни полетели прицельнее, один со звоном шарахнулближайшего десантника по каске.

Майор выбежал вперед, раскинул руки, прокричал:

– Расходитесь!.. Иначе прикажу стрелять!

Из толпы заорали:

– Стреляй, сволочь!.. С героями не мог справиться безтанков? Может быть, со стариками справишься?

Из толпы перешагнул через желтую ленту и пошел впередвысокий худой старик, опираясь на палочку. Его трясло и раскачивало, виднобыло, что привык передвигаться медленно, рассчитывая каждый шаг, сейчасвыкладывал последние силы, чтобы дойти… дошел, поднял палку и с силой стукнулмайора по голове. Вернее, хотел стукнуть, в последнее мгновение майорперехватил палку, выхватил, а старик, не удержавшись, упал.

Толпа взревела, как один дикий зверь. Ограждение былосметено, люди понеслись, потекли лавиной. Десантники брали автоматы наизготовку, но начали пятиться. Их догнали, я видел взлетающие палки, голыекулаки, что тут же окрашивались красным: безопаснее бить по железным статуям,чем по ребристым бронежилетам, а десантники сперва пятились, отбивались, апотом кто-то взмахнул прикладом, кто-то кулаком, зарябило серое-зеленое,мелькали кулаки, приклады.

Через десять минут на площади вокруг разгромленного зданиякорчились десятки человек, кричали, ругались. Примчалась «Скорая», десантникиспешно грузились в бронетранспортеры, прятали глаза. Лица их были суровые,злые, потемневшие.

Врачи с ходу вызвали еще две санитарных. Людей сажали вмашины, некоторых пришлось перекладывать на носилки. Земля осталась залитойкровью. Смишники усиленно снимали, но я видел на их лицах озабоченность: подкаким соусом это подать, как пьяный разгул или придумать версию, чторазгневанные разгулом терроризма жители рвались собственными руками уничтожитьтеррористов, а десантники едва сдержали натиск…

– Пойдем отсюда, – шепнул я Тане прямо вухо. – Мы видели то… что будет во всех учебниках. На всех континентах.

Она всхлипнула, спросила с недоверием:

– Во всех странах?

– На всех континентах, – поправил я. – Странне будет.

– Как это…

– А так. Не будет, и все.

Когда я отвез ее домой и ввалился в свою квартиру, наавтоответчике светился незнакомый номер. Я ткнул в кнопку, после щелчка измембраны потек густой, как кубанское подсолнечное масло, могучий добродушныйголос: «Бравлин, это я, Иван Семенович, если еще не забыл… Позвони, какпридешь, хорошо?» Послышались гудки отбоя.

Я постоял, ноги как примерзли к полу. Но в грудираспространялось тепло, расходилось волнами по всему телу. Иван СеменовичПеревертенев, полный академик, почетный академик всех ведущих академий мира,директор Центра стратегических исследований. Мой бывший руководитель в науке.Лауреат международных премий, уже дважды был включен в малый список нобелевскихлауреатов, из которых отбирают одного, почетный академик Сорбонны, Гарварда,Лондонского Королевского Общества и двух десятков менее известных. Под егомогучей дланью десятки научно-исследовательских институтов, одни копаютэкономику будущего, другие – политику, геополитику, третьи – взаимоотношениянародов и этнических групп. В свое время он обещал мне дать один из такихинститутов… со временем, конечно.

Некоторое время я еще подумывал, что же ему понадобилось, нокофе уже готов, комп высветил нужные файлы, я отыскал по закладке местечко, гдезастрял, и начал рыть дальше…

Звонок заставил вздрогнуть, я схватил трубку:

– Алло!.. Алло!

В трубке послышался смешок, затем тот же густой уверенныйголос:

– Так я и думал, что этот рассеянный ученый сам непозвонит, забудет… Бравлин, это я – Иван Семенович!.. Что ж ты стал такимрассеянным с улицы Бассейной? У меня к тебе есть интереснейшее предложение.Хоть ты уже давно выбился из русла наших исследований, но я же помню твойпотенциал… Словом, освободилось одно местечко…

– Да узнал я вас, Иван Семенович, – ответил я снеловкостью, – узнал. А что за место?

– Хорошее место, – сказал он. – Очень даже.

Я поморщился, не люблю говорить людям не то, что им хотелосьбы услышать, сказал с неохотой:

– Вы правильно сказали, что я давно выбился из руславаших исследований. А догонять совсем не хочется.

– Бравлин, – сказал он укоризненно. –Бравлин!.. Что я слышу? Ты ученый или этот… сшибальщик «зеленых»? Я слышал, тыполучаешь впятеро больше наших академиков. Если не вдесятеро. Но ты жеученый!.. Словом, я сразу к делу. Освободилось место директора института.

– Какого? – спросил я невольно, хотя, если честно,спрашивать совсем не хотел.

– Института прогнозирования, – ответил ондовольно. – Как раз то, что ты и хотел!

– Ну, – промямлил я.

Он прервал:

– Давай так, завтра ты вечерком свободен? Понимаю, чтотебя хрен вытащишь даже таким сладким пряником. Наверное, и живот отрастил?Словом, я сам подъеду прямо к тебе. И обо всем переговорим. Договорились? Тызавтра часов в шесть дома?