class="p1">Анну Поу переполняли эмоции – гнев, возмущение, горе. Симмонс посоветовал ей не смотреть новости, но этот совет ничем ей не помог. Десятки репортеров звонили ей и обивали порог ее дома и больницы в Батон-Руж, куда она вышла на работу. Журналисты каким-то образом умудрились разыскать членов ее семьи. Таким образом, даже ее личная жизнь стала объектом пристального внимания чужих, незнакомых ей людей.

Репортеры серьезно досаждали Поу. По ее словам, они ее «терроризировали». Однажды один пациент больницы в Батон-Руж, подойдя к Анне, сообщил, что ее ждет посетительница, назвавшаяся представительницей фармацевтической компании. «Не думаю, что она из фармкомпании», – добавил пациент.

Поу предположила, что это очередной репортер. «Скажите ей, чтобы не мешала мне лечить больных», – сказала она пациенту. Поу не могла больше это выносить. Симмонса тоже беспокоило чрезмерное внимание к ней общественности и журналистов. Нетрудно было себе представить, что бы случилось, если бы какая-то из сделанных Анной Поу операций прошла неудачно: «А, так вы тот самый доктор». Действительно, обстановка для практикующего хирурга была просто невыносимой. Нужно было как-то снять этот накал.

Симмонс, Поу и ее куратор в Университете штата Луизиана пришли к одному и тому же выводу, хотя еще несколько дней назад он показался бы им немыслимым: Поу должна перестать делать операции.

Необходимость сообщить об этом пациентам с прогрессирующими онкологическими заболеваниями разрывала Поу сердце. Она позвонила одному из них, Джеймсу О’Брайанту, чтобы сказать ему и его жене Бренде, что им придется искать другого хирурга для третьей операции – две предыдущие Джеймсу сделала Поу.

Она переживала за него с самой первой встречи, которая произошла в январе. Джеймс О’Брайант был очень работящим человеком, отцом двоих детей. Он и его семья жили на берегу ручья неподалеку от Перл-Ривер, на довольно большом расстоянии от города. За несколько месяцев до знакомства с Поу Джеймс, думая, что боль в полости рта вызвана плохими зубами, обратился к врачу. Он не курил и не пил – в отличие от большинства клиентов Поу с уродовавшими внешность опухолями лица и шеи.

Поу дала перепуганным супругам О’Брайант номер своего сотового телефона и сказала, что они могут звонить ей в любое время, хоть днем, хоть ночью, и говорить о чем угодно. Джеймс и Бренда звонили довольно часто.

Придя в больницу перед первой операцией, Поу горячо обняла и расцеловала членов семьи Джеймса О’Брайанта, в том числе его детей – Джеймса Лоуренса и Табарту. «Мы все будем молиться, молиться и молиться», – сказала она. Поу подробно рассказала обо всех этапах операции и описала, как извлечет опухоль из свища, образовавшегося над верхними зубами О’Брайанта, а затем приведет в порядок его лицо. Потом Поу еще раз обняла и поцеловала родственников пациента и пошла готовиться к операции. А шурин О’Брайанта остался в коридоре, обливаясь слезами. Он был тронут тем, с какой нежностью и заботой Поу общалась с Джеймсом О’Брайантом. У него самого тоже были проблемы со здоровьем, но его врачи никогда не относились к нему таким образом. Операция продолжалась более двадцати часов.

В последующие несколько месяцев, когда О’Брайант проходил курс лучевой терапии, и он сам, и его семья готовы были безропотно дожидаться встреч с Поу по три-четыре часа. Анна осматривала Джеймса с максимальной тщательностью – «переворачивая с боку на бок», как шутила Бренда. Супруги оставались в больнице столько, сколько считали нужным, и задавали все вопросы, которые им хотелось задать.

За месяц до урагана Поу срезала небольшой лоскуток кожи со лба О’Брайанта и пришила его к носу пациента, чтобы прикрыть разрыв под правым глазом, который образовался после радиотерапии. Лоскуток вроде бы прижился на новом месте. Была запланирована еще одна операция, чтобы не допустить дальнейшего распространения опухоли. Но, поскольку на Новый Орлеан надвигался ураган «Катрина», Поу решила ее отложить. Она сказала Джеймсу О’Брайанту и его родственникам, что не хочет госпитализировать его, поскольку город с минуты на минуту мог оказаться в зоне стихийного бедствия.

Анна Поу в свое время пообещала, что всегда будет готова помочь Джеймсу О’Брайанту. Теперь же она была вынуждена сказать, что ей придется на какое-то время прервать медицинскую практику и уехать, поскольку к ней возникли вопросы по поводу того, что происходило в больнице во время урагана и наводнения. Она сообщила Бренде, что ситуация, с которой ей пришлось столкнуться, была просто ужасающей, так что человек, который не видел этого своими глазами, никогда ее не поймет. А объяснить что-либо словами было невозможно.

* * *

К декабрю Райдер, Шафер и небольшая команда их коллег собрали всю информацию, необходимую для определения причин смерти четырех пациентов «Лайфкэр», находившихся на седьмом этаже, – результаты токсикологической экспертизы, данные историй болезни, заключения патологоанатомов, проводивших вскрытия. Новоорлеанский коронер, Фрэнк Миньярд, по специальности был гинекологом и не имел некоторых специальных навыков, позволявших точно оценить полученные данные, которые должны были подтвердить или опровергнуть подозрения сотрудников офиса генерального прокурора штата. По этой причине он рекомендовал для этого своего коллегу и давнего друга, патологоанатома Сирила Вехта, опытного эксперта-криминалиста. В свое время к его услугам прибегли при расследовании убийства Джона Ф. Кеннеди, а также во время судебного процесса по делу О. Джея Симпсона.

За несколько недель до этого словоохотливый коронер округа Аллегейни, штат Пенсильвания, бывший завсегдатаем медийных мероприятий, выступая на телеканале Си-эн-эн, так прокомментировал события, происходившие в Мемориале во время урагана и непосредственно после него: «Если вы найдете морфий в тканях пациента, которому прежде этот препарат никогда не назначали, то с моей точки зрения как ученого, патологоанатома-криминалиста, а также с точки зрения представителей закона, проводящих расследование, этого более чем достаточно. Потому что зачем, спрашивается, вводить такому больному морфий?»

Вехт позвонил Шаферу в начале декабря. «Мистер Шафер, я изучил материалы по четырем интересующим вас случаям», – начал он. Далее Вехт констатировал, что всем четверым пациентам, в пробах тканей которых были обнаружены сильнодействующие препараты, согласно историям болезни, они не назначались. «По моему мнению, – подытожил он, – есть все основания считать, что эти препараты вызвали или значительно ускорили смерть данных больных».

Шафер поинтересовался, является ли установленный лабораторией уровень содержания препаратов, обнаруженных в тканях умерших, экстремально высоким. Вехт ответил, что это не имеет значения.

«Когда вы говорите о морфии или демероле, любое количество этих препаратов, если они не прописаны врачом, является значительным».

«Да, сэр».

«Особенно когда речь идет о тяжелобольных людях…»

«Согласен с вами».

«Морфий угнетает центральную нервную систему, а это, в свою очередь, снижает дыхательную активность. Далее. Морфий снижает активность желудочно-кишечного