были в полном сознании, а их состояние в целом можно было назвать стабильным. «Жжет», – тихо пробормотала Роуз Савуа. Опустив глаза, Джонсон увидела, что рука у пациентки была распухшая.

К полудню все девять пациентов «Лайфкэр», остававшиеся на седьмом этаже, включая Роуз Савуа, были мертвы. Райдер и Шафер наконец получили нужного им свидетеля – более того, очевидца.

Вскоре у них появился еще один – в лице патологоанатома Мемориала Джона Скиннера. Как оказалось, ему и директору лаборатории Дэвиду Хайкампу было что сказать по поводу происходившего на седьмом этаже после того, как Джонсон и ее коллеги из «Лайфкэр» ушли. В четверг днем Скиннер и Хайкамп обходили помещения Мемориала, чтобы проверить, все ли покинули больницу, а также записать имена умерших, указав, где находятся их тела. Несколькими днями раньше глава терапевтического отделения Ричард Дейчман и главный администратор Рене Гу попросили Скиннера фиксировать каждый случай смерти пациентов.

Записи Скиннера и Хайкампа и их воспоминания можно было считать важными уликами, позволяющими как минимум установить время смерти тех, кто предположительно был подвергнут эвтаназии.

На седьмом этаже Скиннер и Хайкамп встретили Анну Поу и медсестру Мэри Жо Д’Амико, которую Хайкамп хорошо знал. Они стояли рядом с одной из пациенток, грузной чернокожей женщиной, лежавшей на кровати в коридоре рядом с сестринским постом. Скиннер и Хайкамп не назвали ее имя, но, судя по местонахождению больной и ее описанию, это, вероятно, была Уильда Макманус. Женщина дышала с большим трудом и, как показалось Скиннеру и Хайкампу, находилась без сознания.

Вид больной и хрип, который она издавала, расстроили Хайкампа. В прошлом году точно так же в течение нескольких часов дышала его мать – а потом умерла. Скиннер объяснил, что такое дыхание называется агональным, и заверил, что у пациентов в подобных случаях мозговая активность настолько низкая, что они не испытывают боли.

Скиннеру показалось, что Поу пыталась поставить женщине капельницу, вводя ей в вену катетер и манипулируя клапаном. А потом, когда у нее ничего не вышло, взяла шприц и попробовала сделать ей укол в бедро.

Скиннер отозвал Поу в сторону, чтобы поговорить с ней с глазу на глаз, так, чтобы его не слышали Хайкамп и медсестра. «Я сказал ей, что пациентка еще жива и что мы должны ее эвакуировать. И еще – что я собираюсь пойти и привести людей, которые помогут нам это сделать. То есть найти кого-нибудь, кто поможет нам ее нести».

Хайкамп вспомнил, что Поу спросила, может ли он или Скиннер сходить на вертолетную площадку и сказать дежурившему там врачу, что есть еще одна больная, которая нуждается в эвакуации. Хайкамп отправился выполнять ее просьбу.

Скиннер же вместе с Поу зашел в палату, где лежала еще одна женщина-афроамериканка. Поу и ей попробовала поставить капельницу, а потом поинтересовалась мнением Скиннера о том, жива ли она. Он ответил, что да, хотя вряд ли долго протянет. На глаза ему попалась картонная коробка, наполненная шприцами, перчатками, дыхательными трубками. Было в ней и несколько невскрытых флаконов с каким-то препаратом. Скиннер вынул один из них из коробки. Это оказался морфий.

Поу сказала, что прежде, чем женщину вынесут в коридор, хочет переговорить с одним из анестезиологов. Они со Скиннером спустились вниз, но встретили там не анестезиолога, а главу хирургического отделения Джона Уолша. Тот впоследствии вспоминал, что Поу села рядом с ним на скамейку и обхватила голову руками. Вид у нее был расстроенный.

«Что случилось?» – спросил Уолш. Поу сказала что-то про умирающего пациента или пациентов, и еще что какие-то люди задают ей какие-то вопросы.

Уолш был знаком с Поу всего год, но относился к ней с симпатией и сочувствовал ей, считая «медиком-неудачником»: он понимал, что ее попытки вылечить своих пациентов зачастую обречены изначально. «Я уверен, вы все сделали правильно, – сказал он. – Это пройдет. Вот увидите, в конце концов все будет хорошо».

Имя Скиннера и описание его внешности всплыли в ноябре, когда Райдер и несколько ее коллег опрашивали медсестру «Лайфкэр» Синди Шатлен. Она сказала, что высокий худощавый светловолосый мужчина-врач, фамилия которого, кажется, Скиннер, появлялся на седьмом этаже в четверг утром. Вместе с ним, по словам Синди, был еще один, невысокий и коренастый. Сама Шатлен в тот момент дежурила: на ее попечении находились остававшиеся на седьмом этаже девять пациентов. Доктор сказал ей, что ситуация очень сложная и возможности эвакуировать тяжелых больных нет. Шатлен припомнила, что он произнес такие слова: «Эти людишки долго не протянут, к тому же в отношении каждого из них имеется решение о непроведении реанимационных мероприятий». Шатлен его поправила, заметив, что по крайней мере одного из больных это не касалось, но, правда, он был очень грузным. Врач заявил, что вертолеты не могут брать на борт пассажиров с таким весом, но это было не так (хотя некоторые вертолеты «Акадианы» были оборудованы носилками, выдерживавшими не больше четырехсот фунтов, вес пациента, о котором шла речь, до этой отметки все же немного недотягивал). «Потом он сказал, – добавила Шатлен, – что то, что должно было произойти, означало, что закон природы восторжествует. Выжить в сложившейся ситуации мог только сильный. Да, и еще он сказал, что, м-м… ну, в общем, что мать-природу неплохо было бы поторопить».

Райдер не стала задавать Скиннеру вопросов по поводу приписываемого ему комментария. Было все же неясно, действительно ли врач, о котором говорила медсестра Синди Шатлен, и есть Джон Скиннер. Несколько лет спустя в одном из интервью Скиннер заявил, что она имела в виду не его. По его словам, он не помнил, чтобы когда-либо разговаривал с медсестрой «Лайфкэр» или делал подобное заявление. Он также отметил, что никогда не назвал бы пациентов «людишками» и не сказал бы, что мать-природу следует поторопить – это было совсем на него не похоже.

Уже после опроса Синди Шатлен Вирджиния Райдер узнала, что личное дело медсестры далеко не безупречно. Незадолго до урагана к ней возникли претензии у совета медсестер, который установил для нее испытательный срок. Внешне Скиннер подходил под описание мужчины, о котором рассказала Шатлен, но он возглавлял больничный комитет по контролю за инфекциями. Шатлен же сказала, что тот врач представился как «доктор Скиннер из Центров по контролю и профилактике заболеваний» – федерального агентства.

В беседах с сотрудниками больницы часто возникали подобные вроде бы мелкие, но на самом деле имевшие большое значение, сводившие с ума расхождения. Видимо, некоторые детали со временем каким-то образом трансформировались в памяти свидетелей. Задача Райдер казалась такой же невыполнимой, как попытка, собрав