Сэмюэл сжал губы:

– Я не могу ответить, не думая, как «простой», потому что им и являюсь. И если я не могу кого-то простить, это будет не проблема этого человека, а моя, поскольку я не поступаю как истинный христианин.

– В данном частном случае вы простили Кэти.

– Да.

– Но вы только что сказали, что прощение предполагает покаяние того человека в грехе.

– Ну… да.

– Значит, если вы простили Кэти, она, вероятно, сделала что-то дурное, вопреки тому, что пять минут назад вы сказали, что не делала.

Сэмюэл на несколько мгновений умолк. Я затаила дыхание, ожидая, что Джордж нанесет смертельный удар. Потом амиш поднял глаза:

– Я не такой уж умный, мистер Каллахэн. Не учился в колледже, как вы. Я даже не очень понимаю, о чем вы пытаетесь меня спросить. Да, я простил Кэти, но не за убийство ребенка. Единственное, за что мне пришлось простить Кэти, так это за то, что она разбила мне сердце. – Он помолчал. – И я думаю, даже вы, англичане, не можете упрятать ее за это в тюрьму.

Очевидно, у Оуэна Зиглера была аллергия на зал суда. В шестой раз за несколько минут он чихал, прикрывая нос цветастым носовым платком.

– Извините. Dermatophagoides pteronyssinus.

– Прошу прощения? – переспросила судья Ледбеттер.

– Пылевые клещи. Мерзкие существа. Обитают в подушках, матрасах – и, клянусь, здесь под коврами. – Он шмыгнул носом. – Они питаются отделившимися чешуйками человеческой кожи, и продукты их жизнедеятельности вызывают аллергию. Знаете, если бы вы здесь лучше контролировали влажность, влияние раздражителей снизилось бы.

– Полагаю, вы говорите о клещах, а не о юристах, – сухо заметила судья.

Оуэн с сомнением посмотрел на вентиляционные решетки над головой.

– Вероятно, также имеет смысл проверить, нет ли там спор плесени.

– Ваша честь, у меня есть аллергия, – вмешался Джордж. – Однако в этом зале я чувствую себя совершенно комфортно.

Оуэн огорчился:

– Ничего не могу поделать со своим высоким порогом чувствительности.

– Доктор Зиглер, вы в состоянии дать свидетельские показания? Или подыскать другой зал?

– Или, может быть, пластмассовый колпак, – пробормотал Джордж.

Оуэн вновь чихнул:

– Я справлюсь.

Судья потерла виски:

– Можете продолжать, мисс Хэтэуэй.

– Доктор Зиглер, – начала я, – вы исследовали образцы тканей ребенка Фишера?

– Да. Это был родившийся живым недоношенный младенец мужского пола без врожденных аномалий. У ребенка наблюдались признаки острого хориоамнионита и инфекции. Причиной смерти была перинатальная асфиксия.

– Значит, ваши исследования не противоречат заключению судмедэксперта?

– Мы сходимся в причине смерти, – улыбнулся Оуэн. – Однако в отношении предварительных причин смерти – факторов, приводящих к асфиксии, – наши результаты заметно отличаются.

– Каким образом?

– Судмедэксперт признал причиной смерти убийство. Я же считаю, что асфиксия младенца произошла от естественных причин.

Я дала время судье вникнуть в эти слова.

– Естественные причины? Что вы имеете в виду?

– Согласно результатам моих исследований, мисс Фишер не приложила руку к смерти своего новорожденного ребенка. Он сам перестал дышать.

– Расскажите о некоторых ваших результатах, доктор.

– Ну, больше всего меня озадачил некроз печени.

– Не могли бы вы разъяснить?

Оуэн кивнул:

– Некроз – это смерть клеток. Некроз обычно вызывается либо врожденными сердечными аномалиями, которых у новорожденного не было, либо инфекцией. Когда судмедэксперт обнаружил некроз, он приписал его асфиксии, однако печень обладает двойным кровоснабжением и не так подвержена ишемии, как другие органы.

– Ишемия?

– Гипоксия ткани – недостаток кислорода – обусловлена этой потерей кислорода в крови. Во всяком случае, такого рода поражение печени встречается редко. Добавьте к этому хориоамнионит, и я начал думать о наличии возбудителя инфекции.

– Почему судмедэксперт этого не заметил?

– Есть две причины, – объяснил Оуэн. – Во-первых, в печени не были обнаружены признаки лейкоцитов, реагирующих на бактериальную инфекцию. Однако на ранних стадиях инфекции лейкоцитов может и не быть. Судмедэксперт считал, что инфекции нет, поскольку отсутствовал воспалительный процесс. Но смерть клеток может произойти за несколько часов до того, как организм отреагирует на это воспалением. И я полагаю, младенец умер до того, как это могло случиться. Во-вторых, в культурах бактерий не было обнаружено организмов, способных вызвать инфекцию.

– Что вы предприняли?

– Я приготовил срезы парафинового блока тканей и провел тесты печени с окрашиванием по Граму. Вот тогда я и обнаружил у новорожденного большое количество коккобацилл. Судмедэксперт посчитал их загрязнителями – дифтероидами, палочковидными бактериями. Замечу, что коккобациллы часто ошибочно принимают либо за палочковидные бактерии типа дифтероидов, либо за кокки типа стафилококков или стрептококков. Этих организмов было очень много, и я начал думать, что это не простые загрязнители, а возможно, возбудители инфекции. С помощью микробиолога я идентифицировал этот организм как листерию моноцитогенес, подвижную плеоморфную грамположительную палочку.

Я заметила, как остекленели глаза присяжных, увязнувших в научных терминах.

– Можете повторить еще раз, – пошутила я.

– Давайте просто назовем это листериозом, – улыбнулся Оуэн. – Это инфекция, вызываемая данными бактериями.

– Расскажите нам о листериозе, пожалуйста.

– Это зачастую нераспознанная причина преждевременных родов и перинатальной смерти, – сказал Оуэн. – Инфекция во втором или третьем триместре обычно приводит либо к мертворождению, либо к преждевременному рождению ребенка, который затем заболевает пневмонией или неонатальным сепсисом.

– Задержитесь на втором, – попросила я. – Вы говорите, Кэти подхватила какую-то инфекцию, которая могла подвергнуть риску здоровье ее ребенка еще до его рождения?

– Именно об этом я и говорю. Более того, эту инфекцию весьма трудно вовремя диагностировать, чтобы начать лечение. Мать может испытывать симптомы, напоминающие грипп, – повышенная температура, ломота, небольшая боль – всего за несколько часов до преждевременных родов.

– Как это влияет на новорожденного?

– Перинатальная депрессия, лихорадка и расстройство дыхания. – Он помолчал. – Смертность у новорожденных составляет от тридцати до пятидесяти процентов даже после лечения.

– Ребенок, зараженный листерией, может умереть с вероятностью пятьдесят процентов даже после лечения?