Виола совершала краткое путешествие туда и обратно по тесненькой зале “Чарованной щепки”.

Брат и раньше убеждал, что всей задумки в срок не уложить, но девица надеялась вопреки рассудку. Беспокоило и то, что изобретение пришлось открыть при Арис – проведай теперь оружейники, с их потенциалом станется перехватить идею и воплотить ее в разы быстрее. Патент на дивную придумку “Щепке” до сих пор не одобрили.

Соседи и без того давно ходили петухами. Очевидно, опыт позволил им быть готовыми более чем вовремя и с каким-то невероятно ценным предложением для войска.

Виолины пуговицы, плохо заряженные и нестабильно друг друга находящие, на этом фоне смотрелись удручающе сырыми. В городе их работа еще как-то сладилась, особенно в браслетах при снятых универсальностях, но на природе живые деревья неимоверно сбивали передатчики с толку.

Словом, прожект горел, и едва ли что-то могло преложиться к лучшему в оставленное время.

– Мы замахнулись выше головы? – спросила Виола, перестав шагать и обращая к брату “бровки”.

Себастьян пожал плечом в неопределенности.

– Все возможно сделать, – сказал он. – Только это годы, а не дни.

Сестрица тяжело вздохнула и поставила свой беспокойный лоб на стенку печи левее многочисленных прожекных расписаний.

Музыкальные артефакты ладились по графику (иной раз отвлекая от конкурса), но объявления в печатных листах пропали втуне – дерево не впечатляло ладийских богачей, пока те не натыкались на шедевры “Щепки” лично. Виола вывела, что ей следовало меньше заниматься декорациями для постановки, а более напирать на знакомства с купцами или высоким светом. Выходы в оба кружка уже имелись через Дария или магичку, но распорядительница, суетясь, пренебрегла ими преступно.

Только бы продержаться до сдачи заявки! Там уж она побросает все развлечения и примется с тройным усердием искать любые, даже самые скучные заказы, захватит справочниками и подставками весь город!

Дария она снова избегала, не имея чем похвастать, а идея подыскивать пьесы так и растворилась в хлопотах. Даже итоговую заявку в последний день июня она относила так, чтобы не попасться на глаза соседу – вызовется еще провожать и веселить дорогою, а ей муторно и глядеть на похудевшее описание прожекта, пусть на нем и красовались завитки фамилий Астер и Алвини.

Лея и Алессан выполняли свою работу честно. После битвы в Приказе, где пуговицы оказали столь великую пользу, возня с ними приобрела для магов особый интерес. Виола подметила, что Лис чаще смотрит на стол, чем на невесту, избавив ее большинства своих настойчивых улыбок. Общались они плавнее прежнего, с какой-то нарочитой выдержкой, далекой еще от теплой открытости. Распорядительница даже заскучала по той энергии, что прежде излучал при Лее юный гений – он как будто немного вырос из прежней шкуры, но еще не примерился к новой.

При таком усердии магов бросать прожект незавершенным окажется особенно прискорбно.

Виола, конечно, знала о минимальной ценной версии продукта, и даже смела думать, что “Вещальники 1.0” ее достигли, но едва ли в ряду иных прожектов Оружейный приказ изберет “Щепку” для будущих необъятных вложений. Второго места конкурс не предполагал. Результаты вывесят через две седмицы, в середине июля: тогда Карнелисы получат имперский заказ или им всерьез грозит собирать сундуки в деревню.

Время на покорение столицы уходило песком через пальцы.

Подгоняемый тем же ощущением, Себастьян томился молча и лишь на Петров день отважился решить свою судьбу.

Приглаженный и взмокший, расцелованный сестрою на прощание, он отправился завоевывать счастье на Зеленой улице.

Виола была посвящена в его сердечные тайны. Она не находила себе места, но больше беспокоилась о том, как примут сообщение родители. Юная леди ничуть не сомневалась, что ум, обхождение и фамилия брата расположат к нему кого угодно, а уж для скромной (хотя и загадочной) семьи окажутся удачей запредельной.

Поэтому его убитый вид через час поразил ее до глубины души.

– Что значит – не дали согласия?! – бурно возмутилась она, не веря в произносимое.

У чудесной Арис все читалось на лице! Себастьян тем более хорош, с какой стороны ни глянь, аристократическою спесью девицу и ее матушку не оскорбил ни взглядом! Как могли они отказаться от свалившейся на светлые головки непомерной чести?

Леди Виола обнаружила в себе более родовой гордости, нежели могла полагать за собою ранее.

– Не то, чтобы совсем, – быстро успокоил Себастьян. – Леонора Эмильевна как будто даже выражала удовольствие, но, подарив мне надежду, вдруг сослалась на необходимость получить дозволение батюшки Арис.

Виола застыла и свела бровки.

– Батюшка Арис жив? Где он? – потрясенно уточнила она.

Господин Карнелис позволил себе усмехнуться с горечью.

– Я бы пуще беспокоился о том – кто он? – поделился маг. – Ох, сестренка, чую, что ввязался нынче в историю, ведать которой не ведаю.

Виола не любила тех загадок, что не поддавались ее контролю. Родословная Арис лично ее беспокоила мало и благодушия к вязунье не меняла, но ни Виола, ни брат не принадлежали в полной мере себе одним. В деловитости столицы можно было на миг потерять ощущение чести семьи за спиною, но в судьбоносных решениях забывать этого никак не следовало.

– Что ты станешь делать? – спросила она осторожно.

“Молиться”, – подумал Себастьян.

– Мне любезно предложили ожидать в смирении, – поделился юноша вслух. – Матушка Арис донесет мое дерзновение до супруга в ближайшие дни.

– Буду смиряться вместе с тобой, – обещала сострадательная Виола. – Подумать только, в какое неловкое положение тебя поставили!

Себастьян не удержал согласного выдоха, приводя на память свой позор.

С какой взволнованной гордостью он вышагивал по Зеленой улице в накрахмаленном шейном платке и выходном камзоле! Тетушку на соседнем огороде он даже вопросил, принимают ли сегодня Леонора Эмильевна с дочерью. Глупость, пожалуй, но стучаться в домишко без уведомления показалось бестактным. Тетушка недоуменно покосилась на него и указала тяпкою на дым от уличной печурки.

– Чего не принимать? Дома, раз кашеварят! – втолковала она. – Аккурат к разговинам поспеете.

Едва открыв на стук, Леонора оценила костюм юноши и бледный его лик. Выпрямившись пуще, она повела речи с неспешным и довольным снисхождением.

Арис, едва приветив, убежала краснеть на двор к закипающему обеду.

Разговор состоялся недолгий.

Леонора сидела на лавке, Себастьян стоял перед нею и мял старую шляпу без пера, проговаривая что-то о составлении счастья и руке хозяйкиной дочери. Женщина смотрела так мягко, так светло – он даже успокоился и закончил выступление ровно, почти уверенный, что самая тяжкая минута его жизни оказалась позади.

Тогда-то и заговорила хозяйка о том, что ежели бы она одна принимала такое решение – то могла