– Эй, ты куда?

– В свою комнату.

Он бросился за ней по лестнице в костюме Адама.

– Шмотки мои отдай!

– Оденемся наверху, там спокойнее.

Она натянула джинсы и свитер, зашнуровала кроссовки «Рибок» и посмотрела на Ника, облачавшегося в свой костюм, который она ворохом бросила на кровать. Колоссу было явно не по себе. Его маленький умишко метался, пытаясь принять какое-то решение. Остаться или бежать? Цепляться за задницу этой итальянки означало навлечь преследование мафии на свою собственную.

– Увези меня отсюда подальше, Ник.

Карла ждала его в дверях, с сумкой на плече. Отныне решения принимала она.

– Э, послушай… То, что ты просишь, – дело нешуточное.

– Как и то, чем мы только что занимались.

– И куда ты хочешь, чтобы мы поехали?

– Выбор есть. За воротами целый мир.

– Коченок нас где угодно достанет.

Она кивнула ему на прощание и побежала прочь. Увлекаемый каскадом событий, Ник устремился за ней следом. Догнал возле гаража.

– Где «рейнджровер»? – спросила она.

– В починке.

– Ключи от «мерседеса» у тебя?

– Я не имею права…

– Ключи, Ник!

Он снял блокировку бронированного автомобиля. Карла открыла дверцу, бросила дорожную сумку на сиденье, вставила ключ в замок зажигания и уселась за руль. Чья-то стальная рука выдернула ее оттуда так стремительно, словно сработала катапульта. Сначала ее мотало во все стороны, потом швырнуло на капот, и она оказалась лицом к лицу с Олавом Аськиным. Убийцей, правой рукой Коченка. Владимир свел с ним знакомство, когда этот бывший офицер, прошедший Афган, Чечню, поработавший на фашистскую русскую организацию РНЕ, предложил свои услуги мафии. На его счету помимо военных преступлений были и этнические чистки, и теракты против неславян, и боевая подготовка членов Русского Национального Единства, и участие в государственном перевороте 1993 года, и заказные убийства. Мистер К. обычно использовал его как последнее средство.

– Кто вы? – спросила Карла.

Ник валялся на земле.

– Ты, оставаться здесь, сука итальянская! – прорычал Олав на ломаном французском.

– Я должна ехать к своему мужу. Вы позволите?

– Если ты ехать, ты сдохнуть.

Карла заупрямилась и попыталась улизнуть, несмотря на предупреждение. В конце концов, ее тут считают женщиной хозяина. Реакции Аськина долго ждать не пришлось. Он вытащил девятимиллиметровый парабеллум и упер ствол в ее спину.

– Да что с тобой, Олав? – спросил Ник, медленно вставая с земли и потирая ушибленный затылок.

– Всем оставаться.

– Мне велено отвезти мадам Шомон к хозяину, – солгал Ник.

– Исключено.

Несмотря на приказ, Ник все-таки направился к «мерседесу». Аськин дважды выстрелил. Шофер с воплем упал. Из его ног хлестала кровь. Карла оцепенела. Похоже, Аськин был неуправляем и полон решимости. Он велел Нику заткнуться, набрал номер на мобильном телефоне, сказал что-то по-русски и выслушал ответ.

– Всем оставаться! Коченок велел.

– Где Владимир?

– Двигай назад, шлюха итальянская!

Карла огляделась. Ее сумка лежала на сиденье «мерседеса». Дверца была открыта, ключ торчал в замке зажигания. Достаточно было повернуть его на четверть оборота, чтобы покинуть это проклятое место. Прислонившись спиной к колесу бронированной машины, пригвожденный к земле Ник стонал, пытаясь нашарить что-то в пиджаке. Искал свое оружие. Но тщетно. Карла вытащила его, когда несла одежду к себе в спальню. Закусив губу, она уставилась на нацеленный в ее сторону парабеллум.

– Надо вызвать «скорую», – сказала она.

– Нет.

Олав выстрелил в третий раз. Карла закричала. Пробитая пулей голова Ника стукнулась о землю.

– «Скорая» больше не нужна. Теперь давай в дом.

Она подчинилась. Аськин помог ей, дотащив за волосы до крыльца. А войдя в холл, внезапно шваркнул о мраморную колонну.

Когда Карла пришла в себя, она лежала на полу у входа, Владимир гладил ей лоб.

– Как ты, милая?

Она оттолкнула его, чтобы ощупать свой череп. Убрав руку, увидела, что пальцы в крови.

– Всего лишь небольшой ушиб, – успокоил ее Коченок.

Он был один. В его кармане зазвонил мобильный телефон. Он что-то сухо ответил и оборвал разговор.

– Не беспокойся, Аськина тут больше нет, и я отпустил прислугу, чтобы ты была спокойна. Вилла в нашем полном распоряжении, кроме нас – никого.

– Кто он такой, этот тип?

– Ты пыталась улизнуть от него?

– Он убил Ника.

– Знаю, знаю. Он сейчас как раз им занимается. Куда ты хотела с ним бежать?

– Где Леа?

– Олав мне сказал, что ты трахалась с Ником.

– Ты ее тоже держишь взаперти?

Диалог двух глухих.

– Учитывая твое безответственное поведение, я принял кое-какие меры.

– Мое безответственное поведение?

– Твое бегство с незнакомым типом из ФБР, с которым ты умудрилась спутаться; риск, которому ты подвергала дочь, утащив ее вместо школы в опасную поездку на Аляску; таинственная смерть твоего мужа, в которой ты замешана, если верить обвинениям твоей свекрови; эти бессмысленные метания между желанием остаться со мной и сбежать; неуместная сексуальная связь с одним из моих служащих незадолго до его гибели… Я уж не говорю об этой несуразной стрижке, о краже машины, о взрыве в твоей квартире… Список можно долго продолжать.

– Ты рассчитываешь удержать меня насильно?

– Тебе требуется психиатрическая помощь. Обнаружение тела Этьена и эта гнусная история с опытами совершенно тебя потрясли.

– Хочешь запереть меня в психушку?

– Я собираю свидетельства, чтобы поместить тебя на лечение. Не беспокойся, через несколько месяцев ты станешь такой же, как прежде.

– А прикинуться, будто хочешь обезобразить меня кислотой, это не поступок сумасшедшего?

– Так тебе понравился мой розыгрыш?

– Мерзавец!

– Впервые в жизни я лил девяностоградусный спирт на чье-то лицо. Впервые также предлагаю кому-то второй шанс.

– О каком шансе ты говоришь?

– О шансе жить.

– С тобой?

– Ты мне это должна.

– Вот как? И почему же?

– Потому что я все тебе простил, и если ты до сих пор жива, то лишь потому, что я так захотел. Это относится и к тебе, и к Леа.