– Куда ты дел мою дочь?

Владимир поцеловал ее в лоб. Не отстраняясь, изрек угрозу:

– Я желаю нам только счастья, всем троим. Отныне мы будем маленькой семьей. Кто посягнет на это, умрет.

Карла снова его оттолкнула.

– Натан Лав не позволит тебе это сделать.

– Аськин занялся им вчера вечером. Его труп нашли на городском пляже Ниццы. К тому же это принесет нам два миллиона долларов награды.

Словно груда металлолома, притягиваемая мощным магнитом, Коченок опять двинулся к ней, пытаясь поцеловать. Но прежде чем его губы коснулись цели, медленно отпрянул, косясь на ствол пистолета, упершийся ему в нос. Карла воспользовалась тем самым оружием, которое Ник безнадежно искал в своем кармане. Она чувствовала себя виноватой в его смерти, но для чувств сейчас был неподходящий момент. Она выпрямила руку, изменив направление ствола:

– Я никогда не пользовалась «пушкой», но видела, как твой нацист шлепнул Ника. Где Леа?

– Ты могла бы жить как принцесса.

Она нажала на спуск. Вспышка, грохот, дым перед глазами, запах пороха, звон гильзы, отскочившей от каменных плит, размазанное по полу колено Владимира, который с воплем грянулся оземь.

– Где Леа?! – настаивала Карла, целясь во второе колено.

Молчание. Второй выстрел прогремел в холле, предвещая своим эхом скорое убийство. Ошметки коленной чашечки и мяса заляпали колонну.

– У тебя остается выбор только между инвалидным креслом и гробом. Где Леа?

Карла была полна решимости. Коченок совершил большую ошибку, недооценив силу матери, у которой отняли ребенка. Силу, с которой не совладать ни наемнику, ни алчному прихвостню. Она прицелилась в глаз, глядевший на нее с вызовом, несмотря на боль, исказившую лицо. Владимир кусал губы, чтобы не унизиться до крика.

– Через три секунды инвалидное кресло тебе уже не понадобится.

Взгляд Карлы никогда не был так черен. В этот миг Коченок понял, что итальянка не блефует и что ей ничего не стоит разорвать звено, которое пока связывает ее с дочерью.

– Раз… – сказала она.

Он не имел никакого желания умирать, хотя перспектива окончить дни в инвалидном кресле тоже ничуть его не прельщала.

– Два…

И все же он решил выжить, в первую очередь ради того, чтобы расквитаться с Карлой.

– Только я знаю, где твоя дочь.

– Три!

Собачка пистолета подалась назад.

– Погоди!.. Леа неподалеку отсюда.

Карла вернула собачку в изначальное положение.

– Я слушаю.

– Она в казино, в моем кабинете, ее сторожит Аськин.

Из-за боли он стал хуже соображать. Ведь сам же несколько минут назад сказал, что Олав сейчас занимается трупом Ника. Противоречие не ускользнуло от Карлы. Она выхватила у него «Нокию» и отступила к выходу.

– Когда заберу дочь, позвоню в «скорую».

Он окликнул ее, прежде чем она переступила порог:

– Карла!.. Поезжай в Канны. Я ошибся… сама понимаешь, с этой болью… Леа находится на вилле…

– Какой адрес?

– Цветочная улица, сорок пять… Поторопись вызвать врача, я…

Карла исчезла, прежде чем он закончил фразу, плавая в луже гемоглобина.

Коль нет любви,

Крепись, чтоб выжить здесь,

Дай лучшее, что в тебе есть,

И высшую любовь найдешь… –

Голос Робби Уильямса с его английским акцентом, от которого заходятся в восторженных воплях фанаты, подхлестывал Карлу. Она увеличила громкость радио и погнала «мерседес» со скоростью сто шестьдесят километров в час по автостраде в сторону Канн. Ей несколько раз пришлось спросить дорогу, прежде чем отыскать квартал, потом улицу, потом виллу, прячущуюся, как и все другие, за непреодолимым забором. Она нажала кнопку домофона. Никого. Дала три коротких звонка, потом один длинный, изображая первые ноты Пятой симфонии Бетховена. Условный сигнал, который они установили с Леа, когда та была еще совсем маленькой. Если дочь внутри, это предупредит ее о приходе матери. Карла вновь села в бронированную машину, отъехала назад метров на двадцать пять и нервно нажала на газ, целя в ворота. Под яростным ударом, от которого у нее самой перехватило дыхание, створки погнулись. Опять задний ход, рывок, задний ход, вперед… Визг колес, переключение скорости, удар. Наконец кованое железо не устояло перед ритмом этого натиска, и ворота слетели с петель. Одна из створок зацепилась за бампер. Этим причудливым плугом «мерседес» пропахал гравий до самой террасы. Карла выскочила из машины и принялась колотить в застекленную дверь, обрамленную плющом. По-прежнему никакого ответа. Шторы задернуты, замок закрыт. Не обманул ли ее Владимир? Она снова уселась за руль и использовала тот же метод, благодаря которому проникла за ограду. Задний ход, торможение, газ. Стеклянная дверь разлетелась вдребезги, брызнув во все стороны осколками, обломками дерева, кирпича, штукатурки. Опутанный прозрачными шторами и покореженным металлом «мерседес» заскользил по плитам пола, разнес шкаф, пробил перегородку и остановился в просторной комнате, заехав передними колесами в монументальный камин. Дверца распахнулась. Какая-то тень прыгнула на заднее сиденье. Чьи-то руки обхватили Карлу за шею.

– Мама!

Она обернулась, увидела ангельское личико дочери, обняла ее на секунду, потом взяла себя в руки. Пристегнула Леа ремнем, очистила ветровое стекло и двинула назад по дуге, оставив в камине скомканную створку ворот и зацепив массивный буфет. Двигаясь на первой скорости, «мерседес» прочертил борозду в гостиной, опрокидывая мебель и безделушки, пробил вторую застекленную дверь и погнал через сад в английском стиле. Навстречу, размахивая руками, выбежала какая-то толстая женщина.

– Нет, мама, не останавливайся. Она плохая.

На углу дома появился, хромая, низкорослый мужчина с крупнокалиберным ружьем. Едва успев уклониться от женщины, Карла снова свернула, оставляя за спиной типа, который целился в них из ружья. Бронированная тачка получила заряд свинца, промчалась по склону, обсаженному оливковыми деревьями, и пробила живую изгородь, отделявшую имение от дороги. Карнавальный экипаж, увитый зелеными ветвями и разукрашенный строительным мусором, ворвался в поток машин, который тут же вспучился, разразившись отчаянными гудками.

– Мам, скорей, мы же поперек дороги!

Карла поспешила убраться отсюда, терзая коробку передач и лавируя среди недовольных автомобилистов, чтобы избежать и чужой помощи, и составления протокола. Проехав двадцать километров, она ворвалась на автостоянку какого-то супермаркета. «Мерседес» сочился маслом. Радиатор был пробит, капот покорежен, крылья помяты, а фары лишились стекол. Машина вполне созрела для свалки. Карла набрала номер на «Нокии» Коченка. Но звонила она не в «скорую» и не в полицию, а федеральному агенту Кейт Нутак. Ей не терпелось узнать, блефовал ли Владимир, объявляя о смерти Натана Лава.