шестеренок буквально высверливают в голове дыру, Хлоя не смела проронить ни звука. Опешив, она удивленно взиралась на надменного детектива. Всегда высокомерный, самовлюбленный великан, сейчас ронял густые слезы на ковер под ногами. Для любого психотерапевта подобное было бы большой вехой в карьере. Еще бы, спустя столько лет, непробиваемый защитный барьер сломан и легендарный детектив, в одночасье превратился в раненного старика. Но почему-то Хлое хотелось оказаться сейчас в другом месте. Забыть о звонке Хубера, забыть обо все, что она услышала и услышит.

– А малыш? – набрав полную грудь воздуха, понимая, что ей все же придется дослушать историю до конца наконец прервала молчание Савинье – … Как это произошло?

– Он не умер… – вскинув голову вверх, Хубер вперил тяжелый взгляд маленьких глазок на собеседника: – В ту ночь, полиция все же успела спасти одну единственную жизнь…

Хлоя судорожно принялся прокручивать в голове все истории, которые она слышала о том злополучном дне. Она была уверена, что в той трагедии погибло все семейство.

– …Мы нашли его спустя три часа после прибытия к месту происшествия. Пожар вспыхнувший в доме изрядно опалил труп отца вместе со всем первым этажом и был потушен далеко не сразу, равно как и проведен осмотр места происшествия.

Прервавшись, мужчина встал в полный рост, выудил из внутреннего кармана алюминиевую фляжку и тотчас опрокинул часть содержимого в рот.

– Будешь? – наконец оторвавшись от мелкого горлышка, детектив обратился к психотерапевту. Хлоя коротко кивнула и быстро отхлебнула обжигающую губы жидкость. Но ни вкус, ни запах коньяка не могли отвлечь Савинье. Услышав о том, что ребенок семейства выжил, она жаждала узнать, что же было дальше.

– Я нашел пацана под шкафом в детской комнате, – спрятав фляжку в карман продолжил детектив: – Это был старый платяной шкаф, у основания которого была широкая ниша. Тогда я решил, что мать спрятала малыша в этой нише, чем и спасла жизнь. Ну а убийца, очевидно он и не искал ребенка. Как установило следствие, перед уходом он устроил пожар, рассчитывая, что огонь скроет все улики и возможного свидетеля.

Слушая рассказ детектива, психотерапевт не заметила, как нервно перекладывая из одной руки в другую пачку сигарет, буквально превратила все ее содержимое в труху. С силой сжимая бесформенное месиво табака и бумаги, она уже знала ответ на свой следующий вопрос:

– Ребенок все видел?

– Когда я увидел скрученные в кулачки маленькие ручки, лежавшие под основанием шкафа, мое сердце оборвалось. Я думал он мертв как и вся семья, но прикоснувшись к щуплой кисти и ощутив тепло я возликовал… Веришь, или нет, но это были первые и последние слезы радости в моей жизни. В следующее мгновение, когда я наконец вытащил его на ружу, обнял и бросился прочь из дома мы встретились глазами. Его глаза, бездонные голубые глаза были до верху наполнены непониманием. Непониманием того, как мир мог быть так жесток… – детектив запнулся явно борясь с новой волной подступающих слез: – Мне хотелось прижать его посильнее, показать что это еще не конец, что мир не уничтожен, но такое бывает только в фильмах. Продолжая неотрывно смотреть на него, я вдруг понял, что у него на губах застыло одно короткое слово: «Мама!», так что да, пацан не просто видел, как убивали его мать, он три часа смотрел на ее истерзанное тело.

– Но как же…

– Стандартная процедура защиты свидетелей… – не дав закончить вопрос, перебил детектив: – … Решение было принято той же ночью. Ему быстро подыскали приемную семью, а мозгоправ… – теперь рассказ давался детективу много проще: – … Помог парню все забыть.

– Забыть? – машинально вторя Гансу, Савинье поняла, о чем он толковал. Психологический феномен, позволяющий человеку пережившими травму, буквально блокировать воспоминания о случившемся на уровне подсознания. Впрочем, Хлоя знала, что заслуги психотерапевта в этом не было совсем.

– Парень получил возможность жить нормальной жизнью, при этом не оглядываясь назад. Мы понимали, что убийца мог преследовать свидетеля, поэтому пацан уехал подальше от сюда.

– Он смог описать убийцу? – оправившись от нахлынувших потоков эмоций, психотерапевт полицейского участка, стала мыслить более рационально.

– Лишь короткие обрывки, образы… – Ганс прохрустел шеей и пожав плечам закончил: – …Никто особо и не допытывался.

Хлоя закурила очередную сигарету, пуская едкий дым в самые недра лёгких, тем самым пытаясь унять мелкую дрожь. Она знала, что великан ждет нового, должно быть единственного подходящего вопроса в данной ситуации:

– Для чего ты мне все это рассказываешь?

– С тех самых пор, стоило мне закрыть глаза, я сразу вспоминал всю боль, что была в его глазах. Наверное, поэтому я стал таким… – вновь нацепив надменную улыбку, в этот раз еще более не уместную чем обычно, заговорил Хубер.

– Ближе к делу! – Хлоя забыла о профессионализме, в ее голове внезапно засвербела догадка, она внезапно осознала, что же такого безумного мог совершить детектив в отставке.

– Этот парень попал в весьма интеллигентную семью… – вслушиваясь в слова собеседника, Хлоя внезапно поняла, что несмотря на столь откровенный диалог, его режиссёром, как и всегда был Хубер. Все ее вопросы, равно как и последние двадцать лет, оставались не отвеченными, впрочем, сейчас это ее нисколько не заботило: – … Я приглядывал за ним. У него была вполне спокойная, размеренная жизнь… Пошел по стопам убитого отца, занялся наукой… – Хубер говорил спокойно, даже с каким-то оттенком гордости: – … Историей.

– И ты решил, что должен сломать эту жизнь? – с явной укоризной, Хлоя продолжала подталкивать детектива к завершению своего покаяния.

– Понимаешь… – Хубер запнулся, тяжело взглянул куда-то над головой психотерапевта и набрав полную грудь воздуха, без тени эмоций выпалил: – Сам не понимаю зачем это сделал, но сегодня утром я отправил все материалы по этому убийству ему, парню, которого когда-то звали Натан Моро.

Глава 97

Убар (Атландита Песков), Царство Аддитов

22 сентября 2021 года, 14:43

Удерживая, изнеможенное, побитое старческое тело, которое к тому же продолжало пожираться метастазами, Жан-Жак Лебелетье, совсем не ощущал тяжести лет, длительного путешествия и даже столь болезненного недуга. Гордо выпячив подбородок, магистр слушал рассказ своего спутника, вехи которого аккурат дотянулись до текущих событий. Все, что описывал Иван было ему знакомо, знакомо, но картины этого прошлого вспыхивали в его голове словно сквозь мало проглядную пелену. Старик помнил ту морозную ночь восемьдесят шестого года, но словно в тумане, будто и происходило не с ним. Еще бы, ведь столько лет минуло, с его самой первой воинственной акции по защите сокровищ братства.