впиваюсь глазами в экран. Что это?! Это экраны мессенджеров. Мы не особенно ими пользуемся. Чисто формально. Контора периодически просматривает по линии внутренней безопасности. Но если это бытовые какие-то переписки, то вполне… Вот моя последняя с Иваном. Вот он с Андрюхой, шлёт фотки, как гуляют с близнецами. А вот… Лида. В моих ушах начинает звенеть…

Лида: “А я бы тебе, Вань, тоже двоих мальчишек родила”.

Лида: “За цветы — спасибо”.

И селфи этой милой… бляди с букетом.

Слепо пялясь в экран, закрываю эту вкладку. Сердце оглушающе стучит.

Прикасаюсь пальцами к онемевшему лицу. Нет, Зольников. Говорить я с тобой не буду… Иди-ка ты нахрен.

Но. Что себе позволяет эта сука, вообще?! Почему она решила, что может…

Стучу в ярости задумчиво пальцами по столу.

Короче…

Пишу ей, через нашу программу от лица Ивана. Он сообщение это не увидит, только она.

“Хочу тебя увидеть. Приезжай в кофе-холл к семи. Я у заднего входа тебя подожду”

Блокирую его мессенджер до вечера.

— Как дела, Диляра? — пытливо.

Поднимаю взгляд на майора.

Даю себе пару секунд на возвращение самообладания.

— На камерах никто не появился, товарищ майор.

— Хорошо. Могу тебя на сегодня отпустить.

— Буду благодарна.

— Ну, давай… Вперёд.

Останавливаюсь в дверях. Разворачиваюсь.

— Судя по филигранно отточенным методам, я не первый Ваш раб. Разрешите предположение?

— Разрешаю… — кивает, разглядывая меня с любопытством.

— Смею предположить, что ранее, в рабстве у вас были только мужчины. И все они уже утилизированы.

Эмоция вдруг на мгновение оживляет его лицо.

— Ну-ка… Ну-ка… Обоснуй.

— Утилизированы, потому что любой мужчина, побывавший в рабстве, будет всегда искать способ убить рабовладельца. Ну или “утопить”… А Вы не можете себе позволить за спиной оставлять врагов.

— А что там с женщинами?

— А с женщинами… — подхожу к столу, ставлю ладони, заглядывая ему в глаза. — Вы не умеете.

— Ха… — облизывает азартно губы. — Ты ошибаешься.

— Вы социопат. Не способны жить в эмоциональных планах, только имитировать. А женщина это эмоция, иррациональность и порывы. И Вы… слепы.

— Ты ошибаешься. Чтобы управлять самолётом, не нужно быть самолётом. Нужно быть пилотом и знать — как и на что реагирует самолёт. Владеть панелью. У женщин просто иная панель.

— Панель? Вы одну простую вещь не поняли про женщин. Если передавить мужчину, он начинает уничтожать всех вокруг. А если женщину, то у неё нет сил, уничтожать всех вокруг, она “взорвет” себя, чтобы осколками уничтожило давящего.

— Я передавливаю? — дёргает удивленно бровями. — Мне казалось, я максимально… нежен.

— А это зависит от того, на кого Вы давите, на капитана Зольникову, или на женщину, — равнодушно пожимаю плечами, с циничной улыбкой. — Но я начинена под завязку и не умею жалеть себя. Бах! — тихо рявкаю ему в лицо, резко подаваясь вперед.

Вздрогнув, дергается назад. Замирает. На лице вспышка ярости сменяется удовлетворенной усмешкой.

— Мм… Мм! Это было хорошо. Свободна на сегодня.

— Спасибо товарищ майор, хорошего вечера.

— Взаимно. Кстати… Удовлетвори моё любопытство. Я как социопат, вынужден изучать эмоциональное поле, тут ты права. Такие как ты… Глотают измену? Или — разводятся?

— Такие как я? Они её не допускают.

Ухожу.

Лида… Лидочка…

Пробиваю быстро все ее данные.

Когда я подъезжаю, она уже там.

Каждая… Каждая женщина мечтает сделать это на моём месте, на самом деле: — урыть ту блядь, которая посмела влезть в брак. Но далеко не каждая может себе в этом признаться. Или позволить себе это. А я могу. И признаться, и позволить, и сделать.

Торможу рядом с ней. Выхожу из машины.

— Лидия Анатольевна Сидоренко?

Узнав, растерянно хлопает на меня густо накрашенными ресницами.

— Узнала? В машину присядь…

— Зачем?.. — делает шаг назад, лицо идёт пятнами.

— Садись. Или — посажу силой. Лицо попорчу… Ванечке разонравишься. А так — просто побеседуем. Покатаемся.

— Разве Вы имеете право?.. — неуверенно.

— Я с тобой в частном порядке общаюсь. И тебе очень повезло, что я такая добрая дама, что в частном.

Потупив взгляд, садится на заднее сиденье.

— Что Вам нужно? Я не сделала ничего.

Не отвечаю. Молча везу ее за город. Нервно ёрзает…

— Что Вам нужно? Куда Вы меня везёте?! — не выдерживает она.

— Телефон доставай.

— Зачем? — вытаскивает.

— Звони… Пиши…

— Кому?

— Моему мужу. Тебе же нравится ему писать?

— Зачем? — обиженно подрагивают ее губы.

— А зачем ты ему писала? — хищно улыбаюсь я.

— Я ничего такого ему не писала!

— Я не спросила — что ты ему писала. Я спросила — зачем. Зачем ты писала моему мужу? Какова была цель?

Взмахивает нервно руками.

— Я ничего плохого не хотела!

— А чего ты хотела?

— Пообщаться просто…

— Мы будем ехать вперёд до тех пор, пока ты будешь врать.

Поворачиваю на проселочную заснеженную дорогу. Здесь, через десять километров, перекрытие сигнала по нашим картам.

Выдерживаю еще паузу несколько минут и переспрашиваю:

— Итак, зачем ты звонила моему мужу? Озвучишь правду. И мы не заедем туда, где связь у тебя не будет работать. И не останемся там вдвоем…

— Я хотела чтобы он был моим! — начинает рыдать она. — Я его люблю.

— Набери его теперь. Пока связь все ещё работает… Поставь на громкую.

Она тыкает истерично по кнопкам. Хлюпает носом, срывается на всхлипы.

Иван долго не берет трубку, она перезванивает несколько раз.

— Зольников… — недовольно.

— Вань…

— Лида, ну я же просил, не надо мне звонить.

“Я сам тебе позвоню”, - осталось только добавить для канонического общения с любовницей!

— В-в-вань…

— Хватит ныть. Привет, Зольников! — вмешиваюсь я в беседу.

— Яра?!..

— Неожиданно, да?

— Вань… Она меня куда-то увезла. Помоги мне! Она больная на всю голову!

— Яра?.. — настороженно. — А что происходит?

Антиблядская операция происходит.

Связь исчезает. Абонент больше не доступен.

Резко торможу. Лида влетает в сиденье. Телефон падает. Отключается.

— Выметайся из машины.

Подхватывая телефон, поспешно выходит. Вокруг снег, темнота, две полосы шин от моей тачки.

— Ну всё, пока. Надеюсь, ты поняла месседж. И мне не надо будет измышлять более доступных… ммм… способов донесения до тебя мысли, что нельзя переписываться с моим мужем, отвечать ему, встречаться с ним, общаться с ним. Любить можно. Остальное — нет..

— Я п-п-поняла. А что мне делать?.. — испуганно.

Равнодушно пожимаю плечами.

— Стой. Люби. Молись.

Бью по газам, и уезжаю обратно, оставляя ее там.

Через пять минут появляется связь. Мой телефон разрывается.

Отвечаю не с первого раза. И обычно, я отвечаю — “Зольникова”. Но язык больше не поворачивается.

— Владо.

— Зольникова, ты ёбнулась там? Ты чо творишь?!

— Девки твоей координаты сейчас скину. Езжай, забирай…

— Яра… У меня ни-че-го с ней нет!

— И не будет. Иначе,