— Ma cherie, все это пустяки. Успокойтесь, будем надеяться, что горничная спасет ваше платье. — Сансуш уговаривал Изабеллу, провожая ее к двери.

Когда они вышли, Киган энергично хлопнул в ладоши.

— Какие восхитительные события избавили нас от их присутствия.

Прежде чем он успел произнести это, стена за письменным столом Брайса исчезла, и перед ним появился Ред Тату, камердинер Брайса. Рыжеволосый, краснолицый, со шрамами на щеке и шее, Ред был больше похож на контрабандиста, чем на камердинера.

— Готов представить отчет, милорд. Я ждал, пока французская ведьма и ее кузен уйдут, и подумал, что воздух чист.

Заперев дверь библиотеки, Брайс показал на ближайший стул.

— Мне не терпится узнать о твоих успехах.

— Дело обстоит следующим образом. Я поехал в Сторрингтон, туда, куда вы меня послали, чтобы осмотреться. Говорил с соседями, даже с родственниками парня в местечке под названием Сусетта-Филдз. По-моему, что-то французское.

Брайс жестом предложил ему продолжить.

— Они знают, где находится их пропавший брат?

— Нет, их губы сжаты крепче, чем ноги монашки. Я сказал им, будто парень проиграл мне деньги в карты и я хочу, чтобы он вернул мне долг. Один из братьев стал нести что-то несусветное, я ничего не понял. Второй предложил посмотреть его огород с брюквой, а старший пришел в ярость и вышвырнул меня вон!

— Значит, его семья либо не знает, где находится юный Мендели, либо прячет его, — резюмировал Брайс.

— Именно это я и хочу сказать, милорд.

— А девушка?

— О ней мне ничего не удалось узнать. Никто не видел девушку, по описанию похожую на нее. Должно быть, приезжала на ярмарку, нашла работу и куда-то уехала.

Брайс потер лоб и задумчиво ответил:

— Да, нашла работу на ярмарке вакансий. Но я полагаю, что она все еще где-то поблизости. Мы сможем узнать у местных, кто ее нанял. Можешь продолжить это дело?

Ред Тату улыбнулся:

— Я доставлю вам ее и этого парня Мендели на серебряном подносе.

Брайс улыбнулся. Ред Тату, его друг и камердинер, не зря обладал безграничной уверенностью в своих способностях. Брайс не раз в этом убеждался.

Киган, ухмыльнувшись, сказал Брайсу:

— Возможно. Думаю, мы узнаем от нее немало интересного.

Еще один долгий день прошел спокойно, слишком спокойно. Пейшенс сидела в столовой для слуг в одиночестве, доедая ужин, размышляя о событиях прошедшего дня. Она видела графа всего раз, утром, после его возвращения с прогулки, когда он остановился перед дверью поговорить с мистером Гиббсом. Из открытого окна она наблюдала за ним, сердце ее учащенно билось.

Его густые темные волосы касались воротника. На нем не было сюртука, рукава рубашки закатаны открывая сильные загорелые руки. Она помнила эти сильные руки, которые согревали ее. Ну, уж нет, так нельзя, надо забыть прошлую ночь, сказала себе Пейшенс.

Граф казался суровым, был хорош собой, очень нравился женщинам.

Разумеется, для Пейшенс это не имело никакого значения. Ведь он изменник родины.

Когда граф направился снова в конюшню, Пейшенс не могла отвести глаз от его внушительной мускулистой фигуры, подчеркнутой кожаными бриджами. Он шагал с небрежной уверенностью и в то же время легко, как будто чувствовал, что кто-то наблюдает за ним. По спине Пейшенс побежали мурашки. Она уняла дрожь и вернулась к работе.

Пейшенс вышла из столовой для слуг и поднялась по лестнице в кухню, которая оказалась пустой. Ужин давно прошел, часы скоро пробьют десять. Граф и его друзья наслаждаются возлияниями в гостиной. Меленрой дремлет в своем потертом кресле у камина, посапывает и, наверное, видит во сне, какие еще безвкусные блюда можно приготовить. Прошло три дня. Терпение Пейшенс было на исходе.

Неожиданно в кухню влетел Лем, огляделся и бросился к ней:

— Мисс, я кое-что слышал. Какой-то ноющий звук. Думаю, он доносится откуда-то из-за конюшни. Идемте со мной и посмотрим, что это.

— Лем, ты спрашивал об этом Лаки?

— О, Лаки не может помочь, он спит после выпивки. Вы должны мне помочь. Это может быть что-то плохое.

Как всегда, Пейшенс поняла, что игнорировать его невозможно.

— Покажи мне, где именно ты слышал этот звук.

Задняя дверь захлопнулась за ними, когда они выбежали наружу, размахивая фонарем, поскольку луна скрылась за облаками. Они почти пробежали лужайку, и подошли к конюшне.

Сверчки уютно стрекотали в невероятно теплой ночи, рокот волн, накатывающихся на берег, был слышен в темноте даже на таком расстоянии. Идеальная ночь для прогулки. Но им сейчас было не до прогулки.

Пейшенс и Лем обогнули конюшню, остановились и прислушались. Ничто не нарушало тишины. Может быть, Лем слышал крик совы или блеяние заблудившейся овцы?

— Вот оно! — взволнованно вскрикнул он.

Действительно, вой, похожий на вой больного животного, прорезал тишину ночи. Следующий крик позволил определить, что шум доносится из рощицы на склоне за конюшней.

Они побежали на звук и на опушке рощицы нашли его. Гулливер, грейхаунд графа. Пейшенс поставила рядом фонарь и сразу же увидела, что дрожащая передняя лапа собаки зажата в кроличьем капкане. С помощью Лема она осторожно раскрыла ловушку и освободила лапу собаки, ее руки были в крови. Пейшенс рассвирепела из-за несправедливости и страданий животного. Браконьерство давно считалось преступлением, но его почти невозможно было искоренить.

Лем склонился к Пейшенс, пока она занималась раненой собакой, и ласково гладил Гулливера по гладкой шерсти.

— Такая хорошая собака. Кому понадобилось ранить ее? — Голос Лема дрожал от слез.

— Не знаю, Лем. Но Гулливер поправится, мы позаботимся о нем, — поспешила она заверить Лема.

— Хозяин будет зол на браконьера, поставившего капкан, — сказал Лем.

Пейшенс кивнула.

— Лем, беги быстрее и попроси Лаки прикатить тележку, чтобы отвезти Гулливера в конюшню.

Стремясь поскорее выполнить поручение, Лем бросился через луг к конюшне, а Пейшенс осталась успокаивать Гулливера. Пейшенс вытащила из кармана платок и несколько раз обмотала вокруг раны, чтобы остановить кровотечение.

Вскоре появились Лем и Лаки с тележкой. Втроем они осторожно подняли извивавшееся от боли животное на тележку и повернули к конюшне, Лаки тянул тележку зигзагами, поскольку еще не совсем протрезвел. Пейшенс и Лем шли сзади.

Благополучно добравшись до конюшни, Лаки и Пейшенс занялись Гулливером. Вдохнув прохладный ночной воздух, Лаки окончательно протрезвел, смешал с водой растертое льняное семя и перевязал лапу собаки чистым бинтом. Лем принес воды и напоил Гулливера.