— Что вы здесь делаете? Это будуар леди. Килкенен с сомнением поднял бровь и неспешно прошелся по комнате.

— Ты называешь эту мегеру, графиню Изабеллу, леди?

— Капитан, вы оскорбляете меня, отзываясь, таким образом, о миледи.

Капитан облокотился о большое кресло возле стола Колетт и стал пристально смотреть на нее.

— Графини здесь нет. Я должна попросить вас уйти. Это неприлично. — Колетт с трудом выносила этого праздного англичанина. Более того, он помешал ее работе.

Его пронзительные зеленые глаза оценивающе смотрели на нее.

— Ты приказываешь мне уйти? — спросил он с улыбкой.

Колетт помедлила, прежде чем ответить:

— Нет, не приказываю, а прошу.

— Где ее высочество? Я имею в виду, графиня? — спросил он, игнорируя ледяной взгляд Колетт.

— Я полагаю, она, и мистер Сансуш уехали в гости.

— А, в гости. Наверное, к другим французским лоялистам?

Колетт перестала гладить и ответила с нажимом:

— Капитан, я понятия не имею о пристрастиях графини. Я только знаю, что она очень рассердится, если обнаружит, что я не закончила работу.

— Она нужна Лондрингему. Придется сообщить ему, что она упорхнула из курятника вместе с французским петухом, — небрежно заметил Килкенен.

— Теперь, когда вы выполнили свое задание, вы, может быть, найдете дверь? — Этот человек тревожил Колетт, а она не могла позволить себе отвлекаться на него. Его поразительные зеленые глаза и резкие, словно рубленые черты на загорелом лице отвлекли от работы многих горничных, в этом Колетт не сомневалась.

— Мне кажется, я вам не нравлюсь. Почему? — весело спросил Килкенен.

Колетт возмущенно вытаращила глаза:

— Вы не можете заигрывать со мной, как вам, похоже, хочется. Я работаю на графиню, и это единственные услуги, которые я предлагаю.

Килкенен вздохнул, прежде чем подняться с кресла и подойти к Колетт. Он покачал головой.

— Ты не понимаешь, что чем больше сопротивляешься, тем мне приятнее. — Килкенен нежно поцеловал ее в щеку, убрал непокорный локон с ее лба и направился к двери.

Когда Пейшенс снова проснулась, уже наступила ночь. Она спала безмятежно и проснулась только от голода. С усилием привстав, она посмотрела на поднос, оставленный Колетт несколько часов назад. Еда выглядела даже более отталкивающей, чем раньше. Размышляя о том, где бы поискать съестное, она заметила новые платья, висевшие в шкафу. Серые. Они все были серые. Что же, не придется долго раздумывать, какое из них надеть.

Быстрый стук в дверь прервал ее размышления, и в дверь влетел Лем.

— Живете беззаботной жизнью, говорят, я слышал. Кухарка клянется, что вы просто пытаетесь увильнуть от работы. — Он подскочил к краю ее кровати, сел, скрестив ноги, и наклонил голову набок, сначала в одну сторону, потом в другую. — По мне, так вы не выглядите больной. Что случилось? Ведь вчера все было в порядке.

— Вообще-то я чувствую себя отлично, если не считать руки. — Она показала на повязку.

Лем смотрел на Пейшенс разинув рот.

— Да у вас рана, прям как у солдата. Вас подстрелили эти французы? Можно мне посмотреть? Вот бы меня тоже ранили! Тогда я показал бы всем, какой я храбрый. — Лем наклонился к Пейшенс и мягко взял ее руку в свои маленькие ладони. — Черт, эта повязка просто красота. — Он рассматривал ее со всех углов, а потом объявил произведением искусства.

— Как же так? Вы же не солдат, как я. — В его вопрос закралось подозрение.

Пейшенс старалась не улыбнуться его расспросам и попыталась отвлечь его внимание.

— Лем, ты мне нужен для особого задания. Я весь день ничего не ела. Не мог бы ты посмотреть, не осталось ли в кладовой чего-нибудь из еды? Только постарайся, чтобы тебя никто не видел.

Лем расплылся в улыбке. Он залихватски козырнул Пейшенс и поспешил прочь из комнаты.

Чуть позже они оба уже наслаждались хлебом и сыром и даже капелькой виски. Лем нашел его в буфете в столовой и решил, что всем раненым солдатам нужно виски, чтобы «укрепить дух».

После пары глотков Пейшенс закашлялась, к неописуемой радости маленького лакея. Он потчевал ее рассказами о Гулливере, который быстро поправлялся благодаря заботам ее и Лаки, так сказал его светлость. Меленрой по рассеянности испекла хлеб с сахаром вместо дрожжей. Лем сказал Пейшенс, что слуги болтают, будто кухарка сошла с ума.

— А мистер Гиббс? Меня беспокоит, что он дал тебе слишком много работы. — Когда она увидела боль в его глазах, ей захотелось прикусить губу. Что-то явно не так между мистером Гиббсом и Лемом. Дворецкий обходился с ним жестоко, и Пейшенс должна узнать почему.

— Извини, я не думала…

Резкий стук в дверь заставил друзей окаменеть. Пейшенс не знала, кого ожидать. Ее спальня в последнее время оказалась весьма популярным местом. Лем швырнул ей чепец и очки, которые Пейшенс напялила на нос. Мальчишка схватил поднос и засунул его под кровать. Наконец он с серьезным видом натянул одеяло ей на плечи и, кивнув на дерево, исчез за окном.

Жара в комнате казалась нестерпимой. Пейшенс едва слышно произнесла «войдите» и ждала, вцепившись руками в одеяло.

Брайс вошел, поставил поднос на кровать, пинком закрыл дверь и повернулся, чтобы осмотреть свою пациентку. Он помолчал, потом запрокинул голову и расхохотался. Она явно не ждала его в чепце, скрывающем почти все ее лицо, и нацепив на нос очки. Пейшенс выглядела очаровательно.

— Что вы находите таким забавным, милорд? — холодно спросила она.

— Вы явно не ждали гостей, должен сказать, что в будущем вам понадобится чепец поменьше. — С этими словами он сорвал чепец с ее головы и швырнул на стул.

Она поджала губы, от гнева или от страха, Брайс не мог решить. Подбоченившись, он осмотрел маленькую комнатку. Открытое окно, грязь на деревянном полу и полускрытая бутылка виски в складках ее одеяла. У нее недавно был гость, но кто? Его осмотр занял всего несколько секунд, прежде чем он придвинул стул к ее кровати и сел, ее узкая койка была слишком мала и тесна для них обоих.

Брайс откинулся на стуле, закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди. У него было довольно много вопросов к этой молодой особе, но что-то останавливало его. Он узнает о ней правду, всю правду. Но не сегодня.

От тепла в комнате ее щеки очаровательно порозовели, а ее губы были красными, когда она кусала их, вот как сейчас. Он заметил ее мелкие, ровные белые зубы, когда она кусала нижнюю губу. А когда ее язык выскочил, чтобы облизнуть губы, он поставил обе ноги на пол и приказал себе не замечать ее очарования.

Она — женщина. Следовательно, ненадежна, неверна и в высшей степени опасна для его благополучия.

Ее робость, невинность и естественная красота — часть расчетливой игры, которую она использует, чтобы манипулировать им. Возможно, ему удастся соблазнить ее, чтобы узнать правду? Удовольствие, которое он собирался доставить им обоим.