— Не застрянем?

— Не переживай. Работал 50 лет и еще столькоже проработает.

— В этом я с вами не согласна. Такоевпечатление, что этому лифту место на свалке. В этом доме все такое старое?

— Какое есть. Ты думаешь, у преподавателя илидаже у завкафедрой государственного института большая зарплата?

— Не знаю, но я думала, что такие, как вы,живут в более лучших условиях.

— Ты ошибаешься. Вот так и живем. Не жалуемся.

Открыв массивную, слегка перекошенную дверьсвоей квартиры, Петр Степанович пригласил меня внутрь и вошел следом за мной.Признаться честно, я еще никогда не была в подобных жилищах. Грязь, мусор икакой-то крайне неприятный запах, словно поблизости что-то протухло.

— Не обращай внимания на запах. Это у соседейлук загнил. У меня в комнате свежо и хорошо. Я всегда проветриваю.

— Это коммуналка?

— Она самая.

— А почему вы не сделаете соседям замечание?

— По поводу чего?

— По поводу загнившего лука.

— Бесполезно.

— Что значит бесполезно?

— Там алкоголики живут. Начнешь их в чем-тоубеждать — себе дороже будет. Они живут по принципу: моя хата с краю, ничего незнаю.

— А разве в коммунальной квартире могут бытьподобные принципы?

— Детка, в коммунальной квартире может бытьвсе. Именно поэтому люди бегут из коммуналок.

Комната Петра Степановича была большая исветлая. В ней действительно было свежо. Нехитрая обстановка комнаты говорила отом, что ее хозяин достаточно стеснен в средствах.

— А мне всегда казалось, что такие люди, каквы, должны жить в роскоши.

— А я разве похож на миллионера?

— Нет, но ведь вы такую должность занимаете!

— Возможно, но она не такая хлебная, как мнебы хотелось.

Сев на старенький стул, я послушно сложиларуки на коленях и посмотрела на мужчину взглядом, полным надежды.

— А вы и в самом деле правду по поводу киноговорили?

— Какого кино? — Мой новый знакомый снялпиджак, повесил его на спинку стула и расстегнул ворот рубашки.

— Вы же говорили, что у вас есть друг режиссери что он ищет актрису для своего фильма. Я смогла бы сыграть главную роль илихотя бы принять участие в пробах.

— Не сомневайся. Я устрою тебе пробы. Детка,ты что будешь пить?

— Чай, — немного неуверенно ответила я.

— Чай — это несерьезно. Я считаю, что нашувстречу нужно отметить. Посмотри в сервант и выбери напиток по своему вкусу.

— Я не хочу спиртного, — покачала я головой икинула взгляд в сторону серванта.

В отличие от скромной комнаты Петра Степановичасодержимое серванта отличалось особой изысканностью и удивительнымразнообразием. Создавалось впечатление, что вместо того, чтобы вкладыватьзаработанные деньги в интерьер своей комнаты, мужчина вкладывал их в «интерьер»своего серванта и забивал его всевозможными дорогими бутылками.

— Я не желаю слушать твое «не хочу». Тебя некаждый день приглашают для того, чтобы сделать из тебя звезду. Давай выпьем зазнакомство. У меня есть вкусный ликер. Ты же сладкоежка, он как раз клубничный.Ну что, отмечаем? — Не дожидаясь моего ответа, мужчина взял бутылку ликера идостал из холодильника разрезанный на ровные куски торт. — Ликер с тортом — этоже по-барски. Тебя, наверное, удивляет, что у меня холодильник стоит в комнате,но ты не забывай, что находишься в коммунальной квартире. Если бы я держал егона кухне, то мне пришлось бы повесить на него замок. Ну что, сладкоежка,налетай на угощенье.

— Мне самый маленький кусочек!

— А тебя тут никто спаивать и раскармливать несобирается.

Налив мне достаточно большую порцию ликера,мой новый знакомый тут же залпом выпил полную рюмку водки. Я стала медленнопить свой ликер и обдумывать продолжение нашего разговора.

— А у тебя родители-то есть? — Мужчина задавалмне вопросы и, как только я делала глоток, тут же подливал мне ликер, так чтомой бокал был всегда полон. — Как они тебя отпустили? Ты из неблагополучнойсемьи?

— Прекратите. Я больше не буду пить, —пробовала протестовать я.

— Да ладно тебе! Живем один раз. Не знаю, кактебе, но мне наше знакомство очень даже приятно. Ты не ответила на мои вопросы.У тебя родители-то есть?

— Конечно, есть.

— А как они тебя отпустили?

А что им оставалось делать? Меня вообще тяжелоот чего-то удержать. Родители покричали, конечно, перед отъездом — этим дело изакончилось. Кстати, я бы не назвала свою семью неблагополучной. Вполненормальная семья. Отец, конечно, выпивает; мать поколотить может, но я уже кэтому вполне привыкла. А зачем вы это спрашиваете?

— Просто из праздного любопытства.

— Петр Степанович, так когда вы позвонитесвоему режиссеру? Вы и правда устроите меня на подготовительные курсы? Мнекажется, что все это сон. А хотите, я вам стихи почитаю? А может, басню? Я ихмного знаю.

— Зачем? — опешил уже подвыпивший мужчина.

— Как это зачем? Я ведь к поступлению винститут черт знает сколько готовилась — не один сборник стихов наизустьвыучила. Такое количество стихов мало кто знает. Я, конечно, понимаю, что вэтом деле главное не количество, а качество, но у меня качество тоже нестрадает. Я ведь читаю с душой. Послушайте, пожалуйста.

— О, нет, — замахал руками Петр Степанович.

— Ну почему? — расстроилась я. — Почему? Менясегодня в комиссии слушать не хотели, так хоть вы послушайте.

— Этого мне на работе хватает. Потом почитаешь.Я верю, что ты и стихи, и басни, и песни знаешь. А вот как у тебя с этюдами?

— Нормально. Я просто до них не дошла. У менявообще фантазия богатая: я в школе всегда участие в художественнойсамодеятельности принимала. У нас театральная студия была, так я всегда с такимвдохновением играла. Между прочим, все главные роли были мои. Так что я —прирожденная актриса с детства.

— Сам себя не похвалишь — никто не похвалит.

— Я вам серьезно говорю!

— Я тоже.