великим начальством. Но почему вы меня называли: «Великое страшное начальство»? Страшное — почему?

— А это, чтобы боялись и уважали! — Нелли изобразила самую милую из возможных улыбок.

Забота о нужном человеке

— Мишенька, не бросай меня, пожалуйста! — умоляла Юля.

Миша только глянул в ее сторону, но продолжил, сохраняя молчание, ходить по квартире, собирать вещи.

— Мишенька! Я люблю тебя! Не уходи! Пожалуйста!

Юля ходила следом за ним.

— Ты только скажи, что я не так сделала! Я исправлюсь! Я буду делать так, как ты скажешь! Я что, готовлю плохо?

— Нормально, — Миша снизошел до ответа.

— Я плохо стираю?

— Нормально ты стираешь, — отвечал он, не глядя на нее.

— Может быть, убирать надо лучше?

— Тут и так чисто, — отмахнулся он.

— Почему ты тогда уходишь? Я на тебя давлю? Или свободу твою ограничиваю? Ты скажи!

Он остановился посреди комнаты, повернул к ней голову:

— Юля, ну хватит уже! Я от тебя ухожу. Все, точка!

— Почему? — плакала она. — Почему ты от меня уходишь? Я что-то делаю неправильно? Ты скажи, как надо!

— Юля, я полюбил другую девушку, — сказал Миша, отворачиваясь, — и ухожу я к ней.

— Ну, что в ней есть такого, чего нет у меня? Я же все для тебя делаю! Готовлю, убираю! Люблю тебя! — причитала Юля.

— Нет, ну, в самом деле! — вспылил Миша. — Хватит уже ныть! Полюбил я другую девушку. Хочу быть с ней. Поэтому я ухожу.

— А может это у тебя не любовь? Просто влюбленность? Так я подожду, пока она пройдет! Ты только не уходи! Не бросай меня!

— Ты сама хоть слышишь, что говоришь? Ты предлагаешь мне жить с тобой и параллельно встречаться с другой девушкой?

— Так, если у тебя там не серьезно, зачем от меня уходить? А я прощу! Со всяким же бывает…

— Юля, твою мать, где твоя гордость? Чувство собственного достоинства у тебя где? Я тебе прямым текстом говорю, что ухожу от тебя к другой девушке. Я тебе изменил. Ты, как нормальная женщина, должна была сама меня выгнать!

— Как же я тебя выгоню, если я тебя люблю! Больше жизни люблю!

— Юля, перестань! Ты бы хоть книжку какую про феминизм почитала! Не знаю, ценить себя начала! Уважать, в конце концов!

— Все-все сделаю, только останься со мной! — слезы не стихали.

Миша завел глаза к потолку:

— Господи, да вразуми ты эту …, — фразу он не закончил, потому что слово «Господи» плохо сочеталось с тем, что он планировать сказать потом.

— Мишенька! Милый мой! Я люблю тебя! Пожалуйста, не бросай меня!

— Хватит! — прикрикнул он.

Юля плакала молча, заламывая руки.

— Где мои носки? — спросил Миша.

— А в шкафу! — Юля позволила себе улыбку зыбкой надежды. — На полочке. Я по парам разобрала и все их погладила!

— Глаженые носки, — Миша закатил глаза, — ты бы еще шнурки погладила!

— Надо? — спросила Юля. — Так давай, я сейчас поглажу! Это быстро!

— Не надо, — ответил Миша, потом постарался наполнить свою интонацию сарказмом и добавил: — Спасибо!

— Если надо, так ты скажи!

— Юля, не сходи с ума!

— А ты руководи мной! — нашлась она. — Ты мне говори, что делать, и я буду так делать! Слова поперек не скажу!

— Ты реально, чокнутая! Как я этого целый год не замечал?

— Да, Мишенька! Мы вместе прожили целый счастливый год! Все же было хорошо! И дальше так будет!

— Юля, уже ничего не будет. Я просто ухожу от тебя, и тебе придется с этим смириться!

— Мишенька, я не смогу без тебя жить!

— Ты точно больная! — бросил он, подходя к двери, — Прощай! И не звони мне!

Звук захлопнувшейся двери, был подобен выстрелу. Юля опустилась на пол безвольной куклой. Смысл всей ее жизни ушел без надежды на возвращение.

— За что? Почему? — плакала она, лежа на полу. — Как мне теперь жить без моего Мишеньки? Для кого мне теперь готовить, для кого убирать? Жить для кого?

Два часа причитаний, срывающихся в истерику, привели к единственному решению.

Из бельевой веревки Юля соорудила, как умела, петлю, накинула ее на люстру, несколько раз дернула:

— Выдержит, — заключила она, потому что люстра даже не шелохнулась.

Взяла табуреточку, влезла на нее, продела голову в петлю. Вдох, выдох. И Юля сделала маленький шажок с табуретки.

* * *

Юля со стороны смотрела на свое, слегка покачивающееся, тело.

— Загадка! — произнес какой-то голос: — Висит, качается, на «Д» начинается! Что это?

— Девушка, — растерянно ответила Юля.

— А я посмотрю, кто-то полон оптимизма! — воскликнул голос.

— А кто, тогда? — спросила Юля.

— Дура, идиотка, кретинка, экзальтированная особа, припадочная, — перечислял голос.

— Понятно, — в тон голосу ответила Юля, — это все на «Д»?

— Это все, про тебя! — фыркнул голос.

— А я уже все или еще нет? — спросила Юля.

— А ты не пробовала в своей жизни почитать что-нибудь кроме энциклопедии домохозяйки? Ни ума, ни соображения!

— Я что-то не так сделала? — поинтересовалась Юля.

— Если не вдаваться в подробности, то, практически, все! — голос помолчал. — Вообще, данный способ является действенный, когда при рывке вниз ломается шейный позвонок или подъязычная кость. В нашем случае этого не произошло. Рано или поздно, объект, конечно, задохнется. Но, с учетом кривых ручек данного маятника, — последовал смешок, — воздух продолжает поступать в легкие, а объект всего лишь потерял сознание.

— И долго я буду так висеть? — спросила Юля.

— Неа, — ответил голос, — про кривые ручки я сказала? Так вот, узел скоро сам собой развяжется, и ваше бренное тело рухнет на пол. Могу предвосхитить события. Приземление тебе не понравится!

— Почему?

— Во-первых, синяк у тебя на шее будет офигенным, во-вторых, кашлять ты будешь с неделю, не меньше, а в-третьих, возникнут проблемы с сидением.

— А это почему? — не поняла Юля.

— Табуретку видишь? Вот на нее ты и приземлишься. Чем ты приземлишься, поняла?

— А ты, собственно, кто? — наконец, спросила Юля, но узел развязался именно в этот момент.

* * *

Возвращение в сознание было отвратительным. Болело практически все, но особенно шея и неблагозвучное завершение спины.

— О-о! Кхе-кхе, — вырвалось из горла.

— Чего и следовало ожидать, — заключил до боли знакомый голос.

— Помогите! — просипела Юля.

— Спешу и падаю, — снова произнес голос.

— Тогда, можно, хотя бы не издеваться? — попросила Юля.

— А вот это уже интересно, — голос сменил тональность, — в сознании меня обычно не слышат.

Юля, приподняла голову и увидела на табуретке, с которой были связаны шаг в небытие и боль в районе спины, миленькую маленькую собачку.

— Ты кто? — спросила Юля.

— Я Нелли. Самозанятый дух в виде собачки. Помогаю по доброте душевной таким остолопам, как ты!