Решив, что в первый раз он был просто слишком расстроен,Норрек снова попробовал снять перчатки. Надо изучить их повнимательнее. Однако,опустив глаза, он сделал ещё одно ужасающее открытие.

Кровь замарала не только перчатки, но и панцирь нагрудника.И, что ещё хуже, при ближайшем рассмотрении обнаружилось, что кровь не простослучайно забрызгала латы, а покрыла их почти целиком.

И вновь он содрогнулся. Поспешно вернувшись к перчаткам,старый боец искал какой-нибудь замок, застёжку, хотя бы насечку, держащуюжелезо. Ничего. Совсем ничего. По идее, перчатки должны были соскользнуть наземлю при малейшей встряске.

Доспехи. Если нельзя снять перчатки, он уж точно справится состальными частями лат. Пряжки — вот они, и даже перчатки наверняка не создадутпроблем с раскреплением. Правда, на некоторых щитках никаких застёжек не видно,но их скорее всего мастерили так, чтобы они легко спадали сами…

Наклонившись, Норрек начал с ноги. Сперва он ощупал пряжку,затем увидел, как лучше совладать с нею. С величайшей осторожностью солдатоткрыл замочек.

А тот немедленно защёлкнулся снова.

Солдат повторил свои действия — и получил тот же результат.Норрек выругался и взялся за застёжку в третий раз.

На этот раз она даже не подалась. Ещё несколько попыток сдругими замочками окончились ничем. Более того, когда он попробовал наконецстянуть сапоги — это несмотря на холод! — они, как и перчатки, сползли лишьчуть-чуть и отказались двигаться дальше.

— Но это же невозможно…— Норрек дёрнул сильнее, но сновабезо всяких видимых результатов.

Безумие! Это же всего лишь перчатки, куски железа, и парастарых потрёпанных сапог! Они должны сниматься!

Отчаяние Норрека росло. Он был обычным человеком, верящим,что солнце восходит по утрам, а луна светит в ночи. Птицы летают, рыбы плавают.Люди носят одежду — но одежда никогда не носит людей!

Он взглянул на окровавленные ладони.

— Чего ты хочешь от меня? Чего ты хочешь?

Ответа, говорящего о его мрачной участи, не последовало. Илатные перчатки не стали вдруг рисовать слова и символы на земле. Доспехипросто не отпускали своего нового носителя.

Разрозненные образы жуткого конца его товарищей вновь закружилисьв сознании Норрека, не давая сосредоточиться на чём-то конкретном. Солдатмолился: умолял их покинуть его, но чувствовал, что страшные картины теперьбудут сопровождать его вечно.

Ладно, пусть ему не избавиться от ночных кошмаров, но ведь,возможно, он ещё способен что-то сделать с проклятой железной одёжкой. Фаузтинбыл колдуном, пользующимся известной славой, но даже Вижири признавал, что естьмножество профессионалов, куда более умелых и знающих, чем он.

Норреку надо всего лишь отыскать кого-нибудь из них.

Он посмотрел на восток, затем на запад. На востоке не ждалоего ничего, кроме высоких зловещих гор, в то время как запад, казалось, давалнемного больше простору. Конечно, Норрек понимал, что его предположения,возможно, и неверны, но он решил, что это лучшая из имеющихся возможностей истоит направиться именно на запад.

От сырости и леденящего ветра он уже продрог до костей, такчто предпочёл поскорее начать своё путешествие. Весьма вероятно, что он умрётот истощения, ещё даже не добравшись до тор, но что-то внутри него говорило,что этого не случится. Доспехи Бартука завладели им не для того, чтобы вот такпросто дать загнуться посреди этой глуши. Нет, у них на уме что-то другое,что-то, что со временем даст о себе знать.

Норрек не слишком ждал этого откровения.

Солнце скрылось за облаками, затянувшими все небо, и сталоещё холоднее. В воздухе висела влага. Тяжело дыша, Норрек упрямо толкал себявперёд. До сих пор ничто не указывало на то, что он движется в нужном направлении.Измотанный ветеран думал, что он наверняка шагает в прямо противоположнуюсторону от той, куда бы следовало идти. Ведь какое-нибудь горное королевствомогло раскинуться за ближайшей грядой на востоке.

Однако эти мысли, пусть и невесёлые, помогали Норреку несвихнуться окончательно. Каждый раз, когда он отвлекался, его сознаниенеизменно возвращалось к гробнице и тому ужасу, частью которого он был. ЛицаФаузтина и Сэдана преследовали его даже сейчас, в воображении Норрека ониосуждающе смотрели на него из полумрака.

Но они мертвы, и, в отличие от Кровавого Полководца,таковыми и останутся. Лишь чувство вины Норрека продолжало терзать его.

Около полудня он начал спотыкаться. До солдата, наконец,дошло, что с тех пор, как он пришёл в себя, во рту не было ни крошки, да инакануне ужинали они рано. Если он не планирует вскорости упасть и умереть, тонадо бы поскорее отыскать чего-нибудь съестного.

Но как? У него нет ни оружия, ни капканов. Воду можнодобыть, просто собрав снег с верхушек ближайших валунов, но с настоящей едойдело, кажется, обстоит потруднее.

Решив, по крайней мере, утолить жажду, Норрек подошёл кневысокому нагромождению камней, где прохлада теней не позволила растаять снегуи льду. Он сгрёб, сколько смог, грязноватых кристаллов и принялся жадно сосатьих, не заботясь о грязи и травинках, попадающих в рот вместе с желанной влагой.

Через пару секунд в голове немного прояснилось. Сплюнувкусочки земли, Норрек задумался, что же делать дальше. Дикие животные ему невстречались — разве что птицы. Без лука или рогатки у него нет шансов сбитьодну из пернатых тварей. Но пища всё же необходима…

Внезапно его левая рука пришла в движение, совершеннонепроизвольно. Пальцы разошлись веером и согнулись, словно Норрек сжалневидимый шар. Затем рука в перчатке стала поворачиваться, пока ладонь необратилась к ландшафту прямо перед обескураженным бойцом.

С его губ сорвалось одно лишь слово:

— Джезрат!

Почва в нескольких шагах от Норрека прогнулась. Сперва онподумал о землетрясении, но нет, образовалась лишь небольшая трещина где-тошесть на три футов. Остальное пространство вокруг даже не дрогнуло.

Его нос сморщился, когда из маленькой, но, несомненно,глубокой щели поднялся зловонный дым. Воздух, которого касались ядовито-жёлтыеклубы, словно сгорал.

— Искари! Войют! — Новые слова вылетали из его рта снеимоверной яростью.

Из трещины раздался неприятный скрежет. Норрек хотелпопятиться, но ноги не послушались его. Скрежет нарастал, перемежаясьпронзительными животными звуками.