- Ваш сын  кое-что написал на льду перед своей смертью собственной кровью. И он хотел, чтобы я запомнил ...

Сигилис перебил его, недоверчиво приподняла бровь.

- Своей кровью?

Марк уверенно кивнул.

- Как я уже сказал, сенатор, он был человеком волевым. Он понимал, что умирает, но словами полными решимости,  советовал мне  действовать так, как если бы…

Голос сенатора внезапно стал холодным.

- Это случайно не касалось группы имперских убийц, называющих себя  Ножи Императора?

- Да господин.

Сигилис поджал губы.

- Я не подозревал, чтобы он подслушивал мои дискуссии на тему возрождения этой самой презренной имперской привычки: убийства богатых людей под предлогом их предательства Риму с последующей конфискацией их имущества.  - Его губа скривилась. -  Конфискационное правосудие.  Я боялся - и все еще боюсь, - что мои владения в конечном итоге привлекут внимание людей, стоящих за троном, и я хотел избавить его от необходимости жить под тенью этой угрозы.  Но моему единственного сына каким-то образом удалось убедить меня, что он должен услышать то, что сказал мой информатор ...

- Ваш информатор?   - перебил его Скавр   - Вы что, нанимаете информатора?

Сенатор медленно покачал головой.

- Вы, очевидно, слишком долго не были в Риме, трибун, и, как я подозреваю, слишком мало внимания уделяли урокам истории в молодости. Существует разрушительное положение дел, которое вечно ждет своего часа, чтобы расцветать под абсолютной властью имперского правления. Впервые это произошло при императоре Тиберии, когда Сеян стал править городом. Затем, это произошло еще дважды, при Нероне и Домициане, и теперь мы видим, как тот же кровавый ужас снова поднимает голову под этим распутным глупцом Коммодом. Это сало правилом, господа, правилом, которое терроризирует достойного человека с хорошим характером, который не совершает никакого другого преступления, кроме как желания быть богатым, когда Империя настолько близка к банкротству, насколько это возможно, но фактически  пока не рушится. Мы вторглись в Дакию еще во времена Траяна, и предпринимали неудачные попытки до этого,

Он вздохнул, покачав головой.

- А сейчас? Теперь Империя стала жертвой восточной чумы, и население уменьшилось настолько резко, что налоговые поступления падают слишком быстро, чтобы добыча на рудниках могла их компенсировать. Добавьте к этому императора, который тратит золото на свои удовольствия, как воду, и рецепт почти готов. Все, что требовалось тогда, - это чтобы кто-то наделенный высокой властью осознал, что единственное, что стоит между императором и всем, что он хочет, - это пределы его совести .

Его взгляд метнулся к Марку, на его лице заиграла извиняющаяся гримаса.

- Твой отец был человеком с таким безупречным характером, что несколько раз заслуживал достойного перехода в Элизиум, и все же он был одной из первых жертв этой безудержной абсолютной власти, когда Переннис пошел кровавым путем, который завел нас туда, где мы сейчас  и находимся.  Его богатство было хорошо известно, и, кроме того,  Коммод открыто мечтал о своей вилле на Аппиевой дороге. Ведь там были свои бани, водопровод по акведуку, даже ипподром. Что еще мог желать император от загородной резиденции!

Его смех стал горьким.

- И теперь мы, члены сенаторского класса, живем в страхе, что будем следующими, кто столкнется с ложными обвинениями, что мы моргаем в свете факелов посреди ночи, когда наемные убийцы Коммода приходят за нами и нашими семьями.  Да… - Он кивнул, увидев выражение лица Марка. - Ножи.  Итак, ты морщишься, когда я говорю слово - информатор,  трибун, и все же именно по этому Рим все еще жив, благодаря помощи информаторов.  В самом Сенате более чем достаточно мужчин с таким малодушным характером, чтобы я полностью уверен в предсказании, что этот император посеял семена своего собственного падения, создав монстра, который в конечном итоге должен съесть сам себя.  И вот одного такого человека  я подкупил, хорошо подготовленного, который большую часть времени прислушивается к  еле слышным шепотам несогласия, которые можно использовать, чтобы обвинить невиновного гражданина в государственной измене. Во дворце побаиваются  обсуждений дней республики, и боятся появления нового  Октавиана, который объявил себя Цезарем Августа, потому что не видел другого способа освободить Рим от его очевидно бесконечного цикла гражданских войн, кроме как сосредоточив абсолютную власть в своих руках.  Я хорошо плачу своему информатору, а он в ответ гарантирует мне, что я точно узнаю, кому  Ножи нанесут свой следующий визит…

Он сделал знак дворецкому, который, в свою очередь,  подошел к дому  и открыл дверь, за которой ждала фигура в капюшоне. Когда информатор пробирался через сад, Сигилис повернулся к тунгрийцам с извиняющейся гримасой.

- Я не хотел знакомить вас с ним, пока мы не разобрались с остальными делами. Он сказал мне, что вы расстались не на идеальных условиях, когда встречались в последний раз .

Глаза Марка подозрительно сузились, когда информатор остановился перед ними, его лица почти не было видно в тени под капюшоном.

- Ты?

Арминий вздрогнул, когда понял, кто этот человек сенатора, с рычанием спрыгнул со скамейки, оказался лицом к лицу со Скавром.

- Ты гость в доме этого человека, Арминий, и по-прежнему мой подчиненный! Так, что уважай гостеприимство!

Мужчина в капюшоне тихо рассмеялся.

- Вы, оказывается, порядочный человек, трибун Скавр. Похоже, доверие сенатора к вашему пониманию римских манер было оправдано ...

Голос был безошибочно узнаваем в его ленивом протяжном произношении, и Марк был потрясен, обнаружив, что его мысли вернулись к лесной поляне два года назад, после победы над грозным племенем вениконов. Он