- Как бы это было бы иронично!

Эксцингус просто продолжал говорить, игнорируя колкость.

- «... пытали до тех пор, пока я мог терпеть боль, не впадая в безумие, независимо от того, какую правду и ложь я лепетал в крайнем случае, затем казнили без суда и следствия и бросили в глубокую яму гнить, всеми забытого и уж точно не оплакиваемого ..»

Сигилис кашлянул, словно прочищая горло.

- Итак, ты получив плату…?

Информатор кивнул.

- Извините, сенатор, я был на грани того, чтобы стать сентиментальным. Как вы говорите, перейдем к делу.  - Он повернулся к тунгрийцам. - Я предлагаю вам отказаться от своих предрассудков, господа, и особенно внимательно проследить за тем, что я собираюсь вам сказать, поскольку я сомневаюсь, что у кого-то еще в Риме есть достаточно знаний или смелости, чтобы предоставить вам эту информацию. Четыре человека составляют суть политики императора по поддержанию своей казны с помощью - конфискационного правосудия ...

Он сделал паузу, ожидая, пока кто-нибудь из них прокомментирует, но никто из сидящих вокруг него мужчин не шевельнулся.

Эти четверо мужчин привносят особую комбинацию навыков и опыта в службу, которую они выполняют, не говоря уже об их общем нечеловечном пренебрежении к  своим жертвам. Они, по-разному, умные, целеустремленные и успешные в своих областях, а в одном случае даже  положительно обаятельные, и ни один из них не проявляет никаких явных признаков мании, но все же все они, по-своему, самые   опасные люди в городе. Переннис собрал их вокруг себя, когда стало ясно, что трон не выживет без финансовой помощи, рассуждая, что его собственная преторианская гвардия может подвести черту, получив приказ ликвидировать его самого, а затем либо убить, либо поработить и его семью. Он дал им то, что, по его мнению, могло их мотивировать, но мы упростим это до двух вещей. Сначала он предложил им деньги. Много денег при относительно небольших усилиях. А во-вторых, он предоставил им возможность поступать так, как им заблагорассудится, с некоторыми из самых уважаемых семей в Риме. Подумайте об этом на мгновение, а затем спросите себя, сколько мужчин в городе воспользуется шансом бесплатно побаловаться с женщинами из таких семей.  Не говоря уже о новизне эмоций  -  овладеть хозяйкой дома силой, пока труп ее мужа все еще остывает на полу, подумайте о возможностях мужчин с такими склонностями.  Дочери, рабыни… более чем достаточно беспомощной женской плоти на всех, а?

Он встретил ненавистный взгляд Марка столь же откровенным взглядом.

- Я не буду просить у вас прощения за акцент на очевидном, центурион, поскольку я знаю, что ваша собственная семья была одной из первых, кто претерпел такой катастрофический конец,  я просто объясняю мотивацию этих людей. Возненавидьте меня за то, что я так поступаю, если хотите, но хотя бы осознавайте реальность того, с чем имеете дело.  Вы можете найти в этом понимании некоторую ценность, когда преодолеете свое отвращение к тому, что  узнали.

Он пожал плечами, встретив пристальный взгляд молодого центуриона.

Во всяком случае, как я уже говорил, их четверо. Итак, с кого мы начнем? Он задумался на секунду. -  Возможно, с самого опасного из них, гладиатора, по говорящему имени Мортиферум или Несущий Смерть…

Компания тунгрийцев  покинула дом сенатора ближе к вечеру, Эксцингус вышел через хорошо скрытую и прочную дверь в садовой стене, которая открывалась в складское помещение магазина по другую сторону стены. Сенатор Сигилис смотрел в спину уходящего осведомителя с выражением лица человека, которому срочно нужно было вымыть руки.

- Я почти за бесценок сдал владельцу магазина это помещение при условии, что кто-нибудь будет приходить и уходить сюда через него  более незамечено, чем стучаться в мою дверь. Конечно, впускать и выпускать  оттуда  человека означает, что я могу рассчитывать на то, что он сам незаметно скроется,  если возникнет  такая необходимость, но это  и не единственный тайный выход отсюда, как, я уверен, вы и сами догадались.

Когда тунгрийцы прощались с ним, им было о чем подумать, и даже Дубн  был непривычно притихшим, когда они возвращались к Остийским воротам. Менее чем в сотне шагов от массивной арки ворот на булыжной мостовой им перегородили дорогу  двое мужчин, в одном из которых сразу можно было узнать сенатора Альбинуса, бывшего командира Скавра в Дакии, с которым они не виделись после столкновения в тронном зале императора, закончившегося смертью префекта претории.  Другим был Котта,  мускулистый человек   с обветренным лицом и командир личной охраны Альбинуса.  Бывший центурион, который  собрал  небольшую, но эффективную команду телохранителей, состоящую из отборных солдат-ветеранов, своего бывшего легиона.

 Трибун шагнул им навстречу, подняв руку, останавливая своих людей.

- Сенатор Альбинус, центурион, чем мы обязаны столь  неожиданному удовольствию?

Крупный мужчина некоторое время молча смотрел на него в ответ, прежде чем махнуть рукой и отдать команду, которая разнеслась по опустевшей улице.

- Выходите !

Когда он зашагал по переулку, десяток или около того мужчин вышли из лавок по обе стороны улицы   позади тунгрийцев,  и еще полдюжины вышли на улицу позади Котты и преградили дорогу к воротам. У каждого из них в руках был рулон  плотной ткани, и Юлий, подняв руку до пояса, махнул ею вниз, давая этим  четкий сигнал своим людям не тянуться за своими ножами

.  Котта слегка улыбнулся Скавру, указывая на переулок.

- Лучше всего, вам пойти с нами, трибун. Сенатор хочет поговорить с вами, и, наверное,  будет лучше, если плебеи не станут таращиться на нас, пока он будет это делать, а?

Он бросил на Марка