— Он проработал в отеле тридцать пять лет и, я уверен,говорил об этом каждому нашему гостю, которого провожал в номер. Большинству изних дважды.

Бостонский выговор действовал Клаю на нервы. Он подумал,будь это пердеж, так напоминал бы звуки, которые выдувает на горне ребенок,страдающий астмой.

— Какой-то мужчина вышел из лифта, — продолжил портье,заходя за стойку. Возвращаясь туда, где чувствовал себя как дома. Свет висевшейнад стойкой лампы осветил его лицо, и Клай увидел, что портье бледен как мел. —Один из психов. Франклину не повезло. Стоял перед этими дверями.

— Полагаю, вам не пришла в голову мысль, что нужно хотя быубрать картину с его зада. — Клай наклонился, поднял репродукцию«Каррье-и-Ивса», положил на диван. Одновременно легким движением скинул ногуФранклина с дивана, где она нашла свой покой. Нога упала со звуком, которыйКлай знал очень хорошо. Звук этот в огромном большинстве комиксов обозначалсясловом «БАХ!».

— Мужчина, который вышел из лифта, врезал ему только раз.Бедного Франклина швырнуло в стену. Думаю, тогда он и сломал шею. Во всякомслучае, о стену Франклин ударился с такой силой, что картина слетела с крючков.

Портье полагал, что это самый верный критерий силы удара.

— А мужчина, который ударил его? — спросил Том. — Псих? Кудаон пошел?

— На улицу, — ответил портье. — Вот когда я почувствовал, чтозапереть дверь будет самым мудрым решением. После того как он вышел на улицу. —В его взгляде читались страх и зудящее, жадное любопытство, которое Клай нашелособенно мерзким. — Что там происходит? Насколько все плохо?

— Думаю, вы достаточно ясно все себе представляете, —ответил Клай. — Не потому ли вы заперли дверь?

— Да, но…

— А что говорят по телевизору? — спросил Том.

— Ничего. Кабельное вырубилось… — Портье посмотрел на часы.— Примерно полчаса назад.

— А радио?

Портье пренебрежительно глянул на него, как бы говоря: «Вы,должно быть, шутите!» Клай подумал, что этому парню пора браться за книгу «КАКВЕСТИ СЕБЯ, ЧТОБЫ СРАЗУ НЕ ПОНРАВИТЬСЯ ЛЮДЯМ».

— Радио, здесь? В любом отеле в центре города? Вы, должно быть,шутите.

С улицы донесся пронзительный вопль страха.Девушка-подросток в испачканном кровью белом платье появилась у двери ипринялась стучать по стеклу ладонью, одновременно оглядываясь. Клай поспешил кней.

— Нет, он опять запер дверь, помнишь? — крикнул ему Том.

Клай не помнил. Повернулся к портье.

— Отоприте.

— Нет. — Портье скрестил руки на тощей груди, чтобыпоказать, что он решительно против предложенного варианта. Снаружи девочка вбелом платье оглянулась вновь и застучала еще сильнее. На вымазанном кровьюлице отражался ужас.

Клай вытащил из-за пояса разделочный нож. Он практическизабыл о нем и даже удивился, сколь быстро, без малейшего напряжения, вспомнил.

— Открывай дверь, сукин сын, — сказал он портье, — а не то яперережу тебе горло.

— Нет времени! — закричал Том и схватил один из стульев свысокой спинкой, новодела, имитирующего стиль мебели эпохи королевы Анны[23],которые стояли по обе стороны дивана. Побежал с ним к двери, выставив впередножки.

Девушка увидела его и отпрянула, подняв обе руки, чтобыприкрыть лицо. В это самое мгновение мужчина, который преследовал ее, появилсяперед дверью. Судя по внешнему виду, здоровенный рабочий-строитель свыпирающим, обтянутым желтой футболкой брюхом и сальными, тронутыми сединойволосами, забранными на затылке в конский хвост.

Ножки стула вошли в контакт со стеклянными панелями двери.Две левые разнесли панель с надписью «АТЛАНТИК-АВЕНЮ ИНН», две правые неоставили буквы на букве от «ЛУЧШЕГО ОТЕЛЯ БОСТОНА». Правые ножки врезались вмускулистое, обтянутое желтым плечо строителя, когда тот схватил девушку зашею. Дном стул уперся в деревянную перемычку между панелями, и Маккортаотбросило назад.

Строитель вопил, нес уже привычную Клаю и Тому галиматью наникому не ведомом языке, кровь потекла по левому бицепсу. Девушке удалосьвырваться, но она зацепилась ногой за ногу и упала, частично на тротуар,частично — в сливную канаву, крича от боли и страха.

Клай оказался около одной из разбитых панелей. Как пересеквестибюль, не помнил вовсе, и у него осталось лишь самое смутное воспоминание отом, как отбрасывал стул.

— Эй, недоносок, — крикнул он и безмерно обрадовался тому,что строитель на мгновение закрыл рот и застыл. — Да, ты! — кричал Клай. — Яобращаюсь к тебе, — а потом добавил, потому что не мог придумать ничегодругого: — Я трахал твою мамашу, а она лежала как бревно.

Здоровенный маньяк в желтой футболке прокричал что-тонепонятное, но похожее на крик: «Ар-р!» — вырвавшийся из груди женщины во«властном костюме» перед тем, как она встретила свою смерть, и развернулся кзданию, которое неожиданно отрастило зубы, обрело голос и напало на него.Трудно сказать, что он увидел, но уж точно не мрачного, с мокрым от пота лицоммужчину с ножом в руке, который выглядывал из прямоугольного проема, недавнозакрытого тонированным стеклом, потому что Клаю не пришлось что-либо делать.Строитель в желтой футболке просто прыгнул на торчащее лезвие разделочногоножа. Шведская сталь легко и плавно вошла в чуть обвисшую загорелую кожу подподбородком и освободила путь красному водопаду. Он окатил руку Клая, наудивление горячий, казалось, той же температуры, что и свежесваренный кофе, иКлаю пришлось подавлять желание отпрянуть. Вместо этого он подался вперед ипочувствовал, как нож наконец-то встретил сопротивление. Его движениезамедлилось, но непреодолимых препятствий на пути не возникло. Лезвие прошлосквозь хрящ, и острие вновь проткнуло кожу, уже изнутри, под самой линиейволос. Строителя потащило вперед (Клай не мог удержать его одной рукой,здоровяк весил фунтов двести шестьдесят, может, и все двести девяносто), онпривалился к двери, как пьяный к фонарному столбу, с вытаращенными каримиглазами, высовывающимся из уголка рта языком в пятнах никотина и разрезаннойшеей. Потом колени его подогнулись, и он упал. Клай крепко держал рукоятку ножаи удивился, с какой легкостью лезвие вышло из тела. В прошлый раз, когдапришлось вытаскивать нож из кожи и жесткой подкладки портфеля, сил ушло не впример больше.

После того как безумец упал, Клай смог вновь увидетьдевушку. Она стояла на коленях, одно на тротуаре, второе в сливной канаве, икричала сквозь полог волос, упавших на лицо.