Расплатившись, он подошел к Марии.

— Лучше уходите вы первой, — предложил Дронго, присаживаясь,— у вас очень усталый вид.

— Хорошо. — Она застегнула плащ, положила сигареты изажигалку в сумочку и, натягивая берет, попрощалась:

— До завтра.

Он учтиво поднялся.

— До свидания.

Женщина стремительно вышла из бара. Дронго, посидев ещенемного, взял свой плащ и, надевая его, пошел к выходу.

На улице моросил осенний дождик. Разведчик натянул плащ,рука привычно скользнула по скэллеру. Внезапно мелькнувшую мысль спугнулотакси, затормозившее рядом.

Дронго сел в машину, тщетно пытаясь вспомнить вдругисчезнувший мотив. Что-то очень важное, как ему показалось минуту назад.Неприятное, ранее не испытанное ощущение мучило его всю дорогу.

Доехав до отеля, он щедро расплатился с водителем и поспешилвнутрь.

Предупредительный швейцар уже раскрыл ему дверь. Дронгосунул руку в карман, доставая платок. Кажется, его знобило.

— Четырнадцать одиннадцать, пожалуйста, — сказал он портье иснова опустил руку в карман, нащупывая скэллер. Опять какая-то тревожная мысль…Портье протянул ему ключи.

Дронго вошел в лифт, пытаясь сосредоточиться.Мальчик-лифтер, улыбнувшись, спросил у него этаж.

— Четырнадцатый, — хрипло назвал он и вдруг понял, что егобеспокоило. На скэллере не было царапины.

Разведчик прислонился к зеркалу. Снова тщательно ощупалприбор, не доставая его. Никаких сомнений: царапины не было. Он едва дождался,когда лифт остановится, и почти бегом направился к своему номеру.

Захлопнув за собой дверь, Дронго с сильно бьющимся отволнения сердцем достал скэллер. Сняв плащ, прошел в комнату. Сел за стол идолго осматривал аппарат. Не было ни малейшей возможности ошибиться.

Это был не его аппарат. Уяснив сей факт, разведчик сразууспокоился, начав анализировать ситуацию. В баре к ним никто близко неподходил. Официант, подавший вино, стоял с другой стороны. Когда Дронгорасплачивался с барменом, плащ лежал на спинке стула, рядом с Марией.

Сейчас нужно проверить скэллер. Он позвонил, попросив портьепринести ему магнитофон.

Стоп. Если Мария заменила скэллер, интересно, для чего?Специально вывела из строя его аппарат, чтобы кто-то мог прослушивать ихразговоры. Глупое предположение. Она — его единственная связь. Зачем ейпредоставлять возможность кому-то слышать их разговоры, когда она сама может оних рассказать? Если скэллер не работает, значит, Марии нужно, чтобы кто-топосторонний слышал их разговоры. Непонятно только зачем? Или его снова хотятподставить американцам? Хотя операция разработана так тщательно и время еще не подошло.Тогда что же?

В номер постучали. Дронго подошел к дверям. В коридоре стоялпортье с магнитофоном в руках.

— Благодарю вас, — кивнул ему Дронго, протягивая десятьмарок.

Захлопнув дверь, он быстро включил магнитофон на запись.Отошел в сторону. Затем, проверив выключение скэллера, громко, отчетливопроизнес по-английски, едва удержавшись, чтобы не крикнуть эти слова по-русски:

— Раз-два-три.

Затем выключил магнитофон, перемотал кассету. Включил снова.

— Раз-два-три, — раздались его слова.

Теперь главная проверка. Разведчик включил скэллер имагнитофон, поставив его на запись, и, отойдя в сторону, досчитал на этот раздо пяти.

Если скэллер работал исправно, он должен стирать любуюзапись в радиусе двадцати — двадцати пяти метров.

Дронго снова выключил скэллер, перемотал кассету и включилмагнитофон. Ждал минуту, другую.

На кассете, кроме характерного шипения, ничего не былослышно. Это могло означать только одно: скэллер работал нормально.

«Значит, я сошел с ума, — невесело подумал Дронго, — но этовсе равно не мой аппарат. Может быть, мой выпал из плаща, и она, подобрав его,решила просто заменить своим. Тогда бы она сказала мне. Но для чего ей менятьодин исправный скэллер на другой, тоже исправный. Это какой-то идиотизм».

РАЗГОВОРЫ О БУДУЩЕМ

МАГНИТОФОННАЯ ЗАПИСЬ В УПРАВЛЕНИИ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ. ДОКУМЕНТОСОБОЙ ВАЖНОСТИ. НЕ ПРОСЛУШИВАТЬ НИКОГДА ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН ВСЕМ КАТЕГОРИЯМ ЛИЦ.ВСКРЫТЬ ЛИЧНО НАЧАЛЬНИКУ УПРАВЛЕНИЯ.

Дмитрий Алексеевич:

— Одним из перебежчиков, доставившим нам самые большиенеприятности, стал Виктор Ощенко.[3] Он бежал из Франции в Лондон и сдалсяанглийской контрразведке. Впрочем, у нас имеются подтвержденные сведения, чтоон работал и раньше на англичан. Это просчет нашей собственной контрразведки. Ивоенной, и КГБ. Как бы там ни было, Ощенко сумел уйти от нашего наблюдения испустя две недели объявился у англичан. Нам остается только подсчитыватьпотери. Первыми он сдал наших разведчиков, работавших под «крышами» дипломатови журналистов. Из Франции уже выслано несколько наших людей.

Дронго:

— Он был резидентом КГБ или ГРУ?

Дмитрий Алексеевич:

— Одним из наших резидентов по линии внешней разведки.Представляете, какой вред он нам нанес? У него было несколько особо доверенныхлиц, с которыми Ощенко лично работал. Вот их фотографии. Это ФрансисТампервиль.[4] Он работал инженером во французском Комиссариате по атомнойэнергии. Спортсмен, бывший гимнаст. Мы послали на его вербовку одного из нашихлюдей, тоже гимнаста в прошлом. В сентябре 1989 года Тампервиль был завербованпо линии Главного разведывательного управления Министерства обороны СССР.Именно он снабдил нас тогда особо секретными документами Франции о ядерныхиспытаниях на атолле Муруроа. В это время французы испытывали новые системызапуска ракет. Весь проект был назван:

«Оборонный секрет Бушлан».

Дронго:

— Он работал бескорыстно, по идеологическим соображениям иливы платили ему?

Дмитрий Алексеевич:

— Конечно, платили. Более двух миллионов новых франков. Этобыл важный источник ГРУ по разработке новой космической аппаратуры. Пожалуйста,его досье. Вот, второй — Дидье Дегу,[5] крупный специалист Франции по ядернойфизике. Он работал в Генеральном управлении вооружений. Его пока не взяли, но,по нашим сведениям, через несколько дней он наверняка будет арестован.

Дронго:

— Сколько ему лет, он выглядит довольно молодо?