— Вам удалось подслушать мой разговор с Хайнштоком. Конечно,я недооценил вас. Вы еще до встречи со мной в баре решили не рисковать и убралиего.

— Значит, вы и это знаете. — Она достала еще одну сигарету,бросив окурок. — Почему вы решили, что его убрала именно я?

— Вы опять бросили окурок на пол. — Дронго вздохнул. — Выхороший снайпер, профессиональный убийца, но не разведчик. Вы следили изсоседнего дома за окнами Хайнштока. Я нашел там на полу ваш окурок. Характерносмятый окурок сигареты «Мальборо». Это первое. И второе — вы пришли сегодня намою встречу с Хайнштоком без своего чемоданчика. У вас должны были быть бинокльи снайперская винтовка. Ведь я мог подать вам сигнал. Неужели вы тогдаотпустили бы агента живым? А вы явились на встречу без своего оружия. Только вединственном случае профессионал из управления «К» мог поступить так. Когда онабсолютно уверен, что встреча не состоится.

Он замолчал. Мария бросила сигарету и повернулась к выходу.Дронго тоже спустился и вышел из подъезда. Женщина ждала его на улице.

— Необязательно меня оскорблять. — Мария сняла очки иотвернулась от него.

— Это вы убили Хайнштока? — устало спросил Дронго.

— А что я должна была делать? — рассердилась женщина. —Ждать, пока он уедет? Что случится, если его перехватят в дороге? Если это дажеодин шанс из ста, из тысячи, его нельзя было отпускать. Речь шла о вашейбезопасности, Дронго. Это был мой долг. Поймите наконец.

— Долг убить невиновного человека. Пожилого, хотя нет, ещемолодого и влюбленного. Косвенно вы убили и его жену. Только потому, что он незахотел работать на нас. — Дронго махнул рукой. — Я не собираюсь читать вамлекции по этике, просто не хочу с вами разговаривать. — Он резко повернулся.

— Постойте, — раздалось за его спиной, — подождите. Мариядогнала его.

— Подождите. Я знаю, знаю, как вам горько и больно. Понимаюваше состояние. Вы считаете, что я вас обманула. Хотя это не так. Все делалосьисключительно ради вашей безопасности. Понимаю, что вы обо мне думаете, нопростите меня, я не могла поступить иначе.

Подул легкий ветер. Она по-прежнему держала очки в руке.Глядя ей в глаза, он вдруг впервые подумал, что она сравнительно молодаяженщина и как трудно ей убивать человека.

— Да, наверное, вы правы, — кивнул он, — просто я никак непривыкну к отвратительным правилам этих грязных игр.

— Я вам не рассказывала, как погиб мой муж. — Мария говорилатихо, словно сдерживая рвущийся стон. — Его вертолет сел в афганской деревне. Кним вышла девочка. Она пригласила их войти в дом. Второй пилот колебался, номой муж, видимо, вспомнив о своей дочке, дал конфету и вошел внутрь. Там ему иотрезали голову. Только потому, что он поверил этой шестилетней девочке.

Она замолчала.

— Что было потом? — спросил он, предугадывая ответ.

— Наши ребята разбомбили этот дом, сожгли еще несколькодомов рядом со всеми людьми, там находившимися. А мне потом привезли обгорелыйтруп моего мужа без головы. Я находилась в то время почти рядом, в Джалилабаде.Тогда я таскала с собой томик Ремарка — «Триумфальную арку». Там есть такиеслова:

«Разве можно умереть, когда любишь». Я еще раньше знала олюбви Хайнштока, не думайте, что я такой безжалостный робот.

Она снова надела очки, с трудом сдерживаясь. Достала платок.

— Я не хотел вас обидеть, — угрюмо извинился Дронго, —просто не люблю, когда меня обманывают. Да и гибель этого немца на меня сильноподействовала. Я бы так не смог.

— Да, наверное, — согласилась Мария, — каждому свое.

— Сколько вам лет? — спросил Дронго, прикасаясь к ее локтю.

— Тридцать пять. Выгляжу я, наверное, старше.

— У вас красивые глаза, Мария, — в который раз повторил онгрустно, — я много о вас слышал. После смерти мужа вы еще два года оставались вАфганистане.

— Верно. А потом я попросилась на эту работу. Здесь всеясно. Или убивают меня, или убиваю я. После того как я окажусь не нужна, меняуберут. И сделают это очень профессионально. — Она усмехнулась.

Он огляделся по сторонам.

— На нас обращают внимание. Пойдемте к площади.

Женщина послушно пошла за ним.

— Почему уберут? — мрачно спросил Дронго.

— Система, — пожала плечами Мария. — Вы ведь все понимаете.Мы всегда знаем слишком много. В каждой разведке мира есть снайперы, делающиесвое дело, и агенты-ликвидаторы, убивающие этих снайперов. Вы спрашивали о моихуспехах? На моем счету в Афганистане было тридцать четыре душмана.

А за эти восемь лет еще одиннадцать человек. Это все, что яумею.

— Сколько лет вашей дочери?

— Пятнадцать. Она живет у моей матери, учится в школе санглийским уклоном. Моя дочь… Играет в теннис и думает, что я геолог, пропадаюмесяцами в геологических партиях. Однажды ей сообщат, что я погибла в горах. Авы говорите, что я профессиональный убийца. Да я просто баба, потерявшая смыслв этой страшной жизни. В один из дней меня пошлют на задание, после выполнениякоторого я должна буду умереть. Не думайте, что мы этого не знаем, Дронго. Такбыло всегда. И так всегда будет. При любом правительстве и при любой системе.Эта война не кончится.

— Я все понимаю, — глухо отозвался Дронго. — Тогда уходите сэтой работы. Еще не поздно. Вы ведь молодая, красивая женщина.

— Куда? — горько спросила Мария. — Я ведь ничего не умеюделать. И ничего мне уже не нужно. За эти десять лет я научилась толькоубивать.

— Его нельзя было никак спасти? — спросил Дронго.

— Нет. Он не должен был отказываться, но, видимо, нашипсихологи и аналитики ошиблись. Хайншток отказался и подписал себе смертныйприговор. Теперь мы поедем к Эдит Либерман.

— И если она откажется… — Он не договорил.

— Я ликвидирую и ее, — сухо отрезала женщина, — а мы с вамизапросим еще один резервный вариант.

— Тогда я не поеду в Деделебен. Это слишком тяжелоеиспытание для меня. Или у вас есть указания и по моей персоне?

— Нет, — серьезно ответила Мария, — по вашей нет. Вы слишкомценный агент. Убивать приедут другие люди и в другом месте. Но они обязательноприедут, если мы провалим операцию, и уберут нас обоих.

— Это угроза?

— Вы же понимаете, что нет. Просто информация.

— Поедемте обедать в отель, — предложил Дронго, — а завтраутром отправимся в Деделебен. Только не думайте, что меня испугали ваши слова.Я профессионал и люблю все делать сам. И делать хорошо.