Дмитрий Алексеевич:

— Тридцать девять. Завербовали мы его пять лет назад. Нанего вышли через разведку КГБ. Активно подключилось тогда и ГРУ. Его досьесодержит несколько интересных моментов, ознакомьтесь подробнее. Вот, третий —Жозеф Карон.[6] Тоже ученый. У него, кажется, были какие-то тайные симпатии ккоммунистам. Во всяком случае, больше работал из-за идеологических воззрений,хотя и ему мы платили. Карону сорок четыре года, был завербован совсем недавноуже нашим ведомством. В компании «Томпсон» занимал одно из ведущих мест. Онпередавал нам данные о французской системе связи РИТА. Вот его досье. По нашимнаблюдениям, он тоже будет скоро арестован. Обратите внимание, он живет вГренобле.

И, наконец, главное действующее лицо — Филипп Стенюи,[7]тридцатипятилетний профессор, специалист в области ядерной физики. Его дядяодно время был министром в правительстве Рокара, и именно тогда Стенюи получилназначение в Министерстве обороны Франции. Мы вышли на него через «Штази» вБельгии. Разведчики ГДР тогда любезно сдали его нам. Ощенко хорошо знал его илично работал с ним. Его французы пока не трогают. Видимо, англичанепожадничали и не выдали всех наших агентов. Мы подозреваем, что они решилиперевербовать нашего агента, оставив в дураках французов. Стенюи для нихисключительная находка. Посмотрите его досье. Он по натуре авантюрист, искательприключений. Блестящий ученый и отменный сердцеед.? Погонится за юбкой хоть накрай света. Мы подловили его именно на этом. Вы понимаете, какой шанс мыполучаем? Мы можем через него передать выгодную нам информацию. Англичане будутследить за ним, не вмешиваясь, а вышедшего на связь агента попытаются перехватить.

Дронго:

— Но англичане знают, что Стенюи работал на нас. Они неповерят ни одному слову нашего человека после провала Ощенко.

Дмитрий Алексеевич:

— Разумеется, не поверят. Если он будет агентом КГБ или ГРУ.А если это бывший разведчик ГДР, бежавший от преследований в новой Германии?Тут русская разведка могла бы рискнуть. В такой вариант они наверняка поверят.

Дронго:

— Не нужно недооценивать английскую службу безопасности.

Дмитрий Алексеевич:

— Если на Стенюи выйдет чужой, они могут заподозрить игру.Но у нас есть две идеально подходящие для этой операции кандидатуры. Одна —основная, другая — резервная. Первый — Эрих Хайншток, кинооператор. Проживает внастоящее время в Магдебурге. В числе высоких профессионалов «Штази». Именно онвербовал Стенюи. Хайншток — лучший вариант, но если что-нибудь произойдет, мыподготовили и резерв. Взгляните на эту фотографию — Эдит Либерман, пятьдесятшесть лет, заведующая аптекой в Деделебене. Есть такой маленький городок награнице бывшей Восточной Германии. Они встречались со Стенюи один раз вБрюсселе. Либерман — бывший майор «Штази», давно и активно работает вместе снами. Детей нет. Если вдруг у нас сорвется кандидатура Хайнштока, на встречу соСтенюи пойдет Эдит Либерман. И ей придется сразу сдаваться англичанам.

Дронго:

— А если Филиппа Стенюи взяли под контроль французы дляустановления его связей? Такой вариант вы полностью исключаете?

Дмитрий Алексеевич:

— Значит, она попадает к французам. От этого сама операцияне меняется. Главное, чтобы информация, которую мы хотим передать, попала в ЦРУчерез англичан или французов, то есть через союзников, Тогда скорее поверят вискренность наших агентов, тем более что мы постараемся их в этом неразочаровать. Англичане не допустят, чтобы около Стенюи был кто-то, неустановленный ими. Они арестуют этого человека. И попытаются выяснить, зачем онприехал во Францию к уже проваленному агенту. Риск может быть оправдан только водном случае — если мы собираемся предотвратить большие потери, то есть простоубрать Ощенко. Англичане так подумают, выйдя на человека, пославшего Хайнштокав Париж. Этим человеком будете вы, Дронго.

Дронго:

— Вы сказали, что Либерман — резервный вариант. Что будет сХайнштоком, если он откажется работать на нас?

Дмитрий Алексеевич:

— Его… ликвидируют. И не пытайтесь возражать. Операцияслишком важна для нас, чтобы мы могли рисковать.

Он размышлял уже третий час. Скэллер, лежавший перед ним,был не его аппаратом. Это он знал точно. Скэллер работал так же исправно, как иего собственный исчезнувший. Дронго проверил его еще дважды, результаты былиодинаковы во всех случаях.

Зачем тогда подменили его скэллер? Ответ приходил мучительнотрудно, но он мог быть единственно верным: его скэллер чем-то отличался отподмены.

Может, он пострадал в результате падения? «Не может быть, —подумал Дронго, — я проверил его вчера так же, как этот сегодня».

Он разделся и лег на кровать, пытаясь сосредоточиться. Длячего Марии менять его аппарат? Вернее, не так. Какая разница могла быть междуаппаратами? Оба работали на глушение технического подслушивания.

Какая-то разница обязательно есть. Начала болеть голова отразного рода диких предположений. «Может, в этом скэллере взрыватель, —размышлял Дронго, — дистанционное включение у меня в кармане. Господи, какиедурацкие мысли приходят в голову. Дистанционный включатель, кажется, что-тотакое может быть. А если выключатель?» — вдруг подумал он, холодея.

Если первый скэллер, выданный ему в Таллине, был с такойначинкой, это означало, что его партнерша могла по своему желанию отключатьаппарат во время беседы с некоторого расстояния. Зачем Марии отключать аппарат,когда он говорит с ней? Исключено. С Альфредом Греве они встречались на озере.Подслушать с такого расстояния невозможно, если не использовать направленныйлуч, но они находились в каюте, а над ними не было никаких вертолетов.Оставался Хайншток.

От ужасной догадки Дронго, подскочив, сел на кровати. Мариябыла агентом из управления «К», профессиональным убийцей. Она только сделалавид, что поверила ему. Если Мария слышала их разговор с Хайнштоком, значит,этот пожилой немец не доживет и до утра. Только для того она могла подменитьаппарат.

Поэтому она так быстро согласилась с Дронго, почти нерасспрашивая его. «Господи, — с испугом подумал он, — неужели я так ошибся?»Нужно немедленно ехать к Хайнштоку.

Он бросился одеваться. Натянув рубашку, сел на кровать. Такнельзя. Он может провалить всю операцию. Колебался он недолго.

«Кажется, я становлюсь пацифистом», — зло подумал он,одеваясь. Почему-то Дронго чувствовал себя обязанным Хайнштоку. Видимо, этотнемец сумел сделать то, о чем мечтал сам Дронго: вырваться из паутины грязныхспецслужб.