тебе нравится хотя бы эта часть дома, — сказала она, глядя на качели из кедровой древесины, освещенные луной. — Вижу, ты решил переделать большую его часть.

Сев на дальний конец качелей, Ларк пожалела о своих словах. Этот дом больше не имеет к ней никакого отношения, и ее не должно заботить, что он с ним делает. Но в дальнем уголке ее сознания промелькнула мысль о том, что идея перестроить дом, возможно, принадлежит его новой девушке.

— Я делаю пристройку для мамы, — просто ответил он, опускаясь на качели.

Устыдившись своих мыслей, Ларк взяла подушку цвета слоновой кости и вместо того, чтобы положить ее себе под спину, обхватила ее руками. Так ей будет проще удержаться от соблазна и не прикоснуться к Гибсону.

— Это очень мило с твоей стороны, — произнесла она. — Прости, что приехала без предупреждения. У меня была стычка с прессой.

— Я видел, как ты перешла в наступление, — широко улыбнулся он. — Это было круто.

— Это видео уже появилось в Сети? — удивилась она. — Все произошло полчаса назад. Я села в машину и уехала. Мне нужно было где-то спрятаться, и единственным местом, которое пришло мне на ум, было твое ранчо.

— Подожди-ка. Тебя кто-то преследовал? Тот идиот, который брал у тебя интервью? Парень, который вырвал у тебя микрофон во время твоей обличительной речи?

Ларк покачала головой:

— Нет. После этого он сразу пошел назад к своему фургону с логотипом. Меня снимала из легкового автомобиля девушка, которая приехала после него. Я не знаю, на кого она работает и как она узнала, в какой момент ей нужно было там появиться.

— Наверное, это фрилансер, который надеется, что его заметит один из крупных медиаресурсов. — Гибсон покачал головой. — Не понимаю, как можно зарабатывать деньги, преследуя людей. Ты в порядке?

Его теплая ладонь легла ей на плечо. Это был утешительный жест, но от него по ее коже пробежал электрический разряд, и она чуть не забыла, о чем они говорили.

— Это было ошибкой, — сказала она, соскочив с качелей. — Мне следует поехать домой.

— Ларк? — произнес он, поднявшись. В его голосе слышалось искреннее беспокойство. — Что-то случилось? Нам следует обратиться в полицию? Если они пересекли границу дозволенного…

— Где в наше время проходит граница дозволенного, Гибсон? Раньше ты уверял меня, что толпа репортеров с камерами, дежурившая у моего гаража, — это нормально.

Она так крепко вцепилась в подушку, что оторвала ногтем несколько бусинок рядом с кисточкой.

Расстроенная тем, что позволила эмоциям ею управлять, Ларк положила подушку на столик поблизости.

— Им непозволительно к тебе прикасаться и преграждать тебе дорогу, и ты это знаешь.

— Но строить предположения относительно нашей интимной жизни, намекать мне на то, что ты мне изменял во время своих поездок, и заставлять меня говорить, пока я не выйду из себя, — все это им было разрешено делать.

Ларк знала, что ей следовало сдержаться. Что ее слова выдают ее переживания. Разве она не убедила себя в том, что все это осталось в прошлом?

Разве сегодняшний инцидент с репортером не был свидетельством того, что она перестала прятаться от прессы? Это был прогресс, черт побери! Тогда почему она вернулась к давнему спору?

Потому что Гибсон положил руку ей на плечо.

— Здесь сейчас нет репортеров, — напомнил ей он, прислонившись плечом к столбику крыльца. — Ты здорово дала словесный отпор тому мерзавцу. Но если они продолжат тебе досаждать, скажи мне, и мы заявим в полицию.

Она хотела, чтобы он начал с ней спорить из-за прошлого, напомнил ей, почему они расстались. Все это ей было бы легче перенести, нежели его беспокойство о ней. Он хотел о ней заботиться, но она будет защищать себя сама. Потому что они больше не муж и жена.

Потому что она одна.

— Я в порядке, — сказала Ларк, вспомнив отзыв, оставленный на ее веб-сайте одним из пациентов.

«Миссис Баркли умеет отбросить в сторону эмоции и логически обосновать суть проблемы».

Если бы только она могла это применять по отношению к собственной жизни!

— Не хочешь остаться здесь на ночь?

У нее застучало в висках.

— Конечно нет. Почему ты мне это предложил?

— Потому что ты расстроена. Потому что в моем доме есть свободная спальня, где ты сможешь спрятаться и от прессы, и от своей семьи. После инцидента возле здания суда я нанял охрану, так что репортеры на мое ранчо не сунутся. Я знаю, какой стресс вызывает у тебя пребывание в Кэтемаунте. Особенно сейчас, когда Джессамин и Райдер Уэйкфилд готовятся здесь к свадьбе.

Ларк молча слушала веские доводы Гибсона. С того момента, как она приехала на его ранчо, она постепенно теряла контроль над ситуацией.

— Кто из нас двоих психотерапевт? — поддразнила его она, развязывая бант на конце косы, чтобы потуже стянуть волосы. Ей было необходимо чем-то занять руки.

— Я просто говорю как есть. Ты слишком много думаешь о своем отце и сестре и слишком мало о себе.

— Спасибо тебе за поддержку, — ответила она, не желая с ним спорить, когда он был к ней добр. Отпустив свою косу, она выпрямилась. — У меня была трудная неделя, но я решила наладить отношения с Джессамин. Я даже помогаю ей готовиться к свадьбе.

Гибсон знал, как она была расстроена тем, что Джессамин была много лет на стороне их отца.

— Правда? — В его голосе слышались озорные нотки.

Взяв ее косу, он начал завязывать бант, который она не успела развязать. Она знала, что в волосах нет чувствительных окончаний, но почему-то по ее телу пробежала дрожь возбуждения.

— Джессамин и Райдер решили поторопиться со свадьбой из-за ребенка. — При упоминании о ребенке у Ларк сдавило горло, и она сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить: — Церемония и свадебный прием пройдут в Крукт-Элм, и Флер подумала, что, если мы им поможем, процесс подготовки ускорится. Для нас, сестер Баркли, это будет прекрасная возможность сблизиться.

— Я рад, что ты пытаешься наладить отношения с Джесс.

Гибсон закончил завязывать ей бант, но не отпустил косу. Вместо этого он провел по ней сверху вниз кончиком пальца, и на Ларк нахлынули воспоминания. Он часто делал это перед тем, как ее поцеловать. Раздев ее, он наматывал ее косу себе на запястье и…

Ларк бросило в жар. Ее дыхание стало поверхностным.

Когда он приподнял кончиками пальцев ее подбородок, она подумала, что он собирается ее поцеловать. Вместо этого он просто сказал:

— Позволь мне быть твоим кавалером на свадьбе.

Гибсон не знал, откуда взялась эта идея.

Он только знал, что их