которой увязли какие-то яркие росинки. Их было так много, в жизнь не сосчитаешь! Волчица решила, что наверху только что прошел дождь и оставил эти сверкающие капельки. Она с интересом всматривалась в отражение. Сквозь ветви корявого дерева виднелся колокол бледной луны, одиноко висевший на небосводе в окружении многочисленных звездочек. Они будто бы смешивались и кружились в танце, оставляя лишь самую яркую из них вне круга. Гонимая всеми, она тем не менее не собиралась гаснуть, а ее свет был ослепительнее всех звезд на небе. Полярное светило поразило Грозу и возбудило в ней желание обязательно съесть космический ориентир. Волчице захотелось обладать этим светом, но вместо привычного вкуса пищи она ощутила в пасти соленые капли воды. Гроза облизала морду шершавым языком и с недоумением уставилась на расплывавшееся водное отражение, которое она потревожила. Теперь оно странно растягивалось и следовало за кругами, расходившимися от ее маленьких лап, погруженных в ручеек. Гроза теперь видела и себя на фоне ночного небосклона, маленькую и неказистую, едва напоминавшую своими нежными детскими чертами страшного хищника. Ее серебристая шерстка, еще сохранявшая щенячий пушок, слегка подергивалась на ветру. В чаще похолодало. Гроза простояла в таком положении еще немного, а затем заулыбалась, довольно щуря глаза. Она сделала для себя невероятное открытие, до которого ее грубому глупому брату никогда не добраться! Всё внутри волчицы затрепетало от радости, и она запрыгала по воде, расплескивая ее во все стороны и оставляя тяжелые капли на листьях красавицы голубики. Яркие точки — это звезды! Они соленые!

Позже этой же ночью Гроза, вымокшая и уставшая, возвращалась в логово. Время давно перевалило за полночь и приближалось к утру, на горизонте начинал завязываться рассвет. Багровое зарево только восходило на небо, разбавляя яркими красками густую тьму. Тени начали вытягиваться и прятаться за спинами своих хозяев — великанов-сосен. Свет струился из-за их стройных очертаний, стремясь объять как можно большее пространство. Наступило минутное затишье, а затем все больше голосов зазвенело на разные лады в хвойном лесу. Ночные обитатели спешили укрыться в темных норах, выжившие мыши взволнованно шуршали хвоей и листвой, а сытые охотники степенно брели через чащу на место своего лежбища. Однако не всем повезло в этой борьбе за существование. С высоченной ели, которой было не меньше трехсот лет, за маленькой волчицей наблюдал старый филин. У него недоставало глаза, а второй был уже порядком затуманен и с усилием всматривался в движущиеся объекты. Старая птица уже не могла угнаться за шустрой молодой мышью и часто промахивалась, хватая мощными когтями не горячую плоть, а трухлявые коряги. Филин и сам чем-то напоминал дряхлую древесину. Его большие глаза заслоняли тяжелые перья, неопрятно торчавшие во все стороны. В некоторых местах у него на теле виднелись проплешины, а хвост и вовсе был ободран лисой, едва не окончившей его жалкое существование. Несмотря на это, филин упорно продолжал жить и охотиться. Вся жизненная энергия, которая в нем осталась, теперь была направлена на убийство волчонка, так наивно выделявшегося среди лесного массива. Птица приготовилась к атаке.

Гроза не подозревала, что над ней нависла страшная угроза. Она была занята своими щенячьими делами. Осознание того, что что-то не так, пришло к ней только тогда, когда шуршание мышки в кустарнике резко прекратилось. Казалось, лес мгновенно стих. Древний инстинкт подсказал волчице прижаться к земле, а затем мгновенно юркнуть под ближайшую корягу. Если бы Гроза опомнилась мгновением позже, то наверняка оказалась бы в когтистых лапах старого филина. Скрежет его железных когтей по дереву заставил шерсть на загривке волчицы встать дыбом. Холодок прошел от ушей и до кончика ее хвоста. Все ее маленькое тело охватила дрожь, глаза расширились и в них отразился первобытный ужас. Над головой Грозы послышалось хлопанье крыльев и раздраженный крик. Старая птица опять промахнулась и с усилием вновь подняла свою тяжелую тушу на ближайшую ветвь. Она слегка покачнулась под весом филина, но затем вновь приняла привычное положение.

Гроза почти не двигалась и едва дышала. Ей хотелось разрыдаться и звать на помощь Белую волчицу, но она понимала, что мать ушла и не услышит криков своего щенка. Гроза чувствовала, что осталась с этим чудовищем совсем одна и никто ей не поможет, она ощущала на себе взгляд полуслепого хищника, отчаявшегося настолько, что он был готов на все ради ее нежного тельца. Волчица определила свое место в этой ситуации как мясо, пища. Ей еще не приходилось думать о себе как о жертве, ведь раньше она была тем, кто поедал плоть животных, убитых ее матерью. Она принимала как данность свою природу хищника, будущего охотника и убийцы, но ей никогда не приходило в голову, что все может быть иначе и на нее могут смотреть такими же голодными глазами, как и она сама при виде свежего ароматного мяса.

Грозе пришлось напрягать свой детский мозг совсем не детскими задачами. Ей предстояло вернуться на безопасный холмик и скрыться в густых зарослях орешника. До спасительного пригорка оставалось метров пять, что для ее маленьких лапок было серьезной задачей. Это расстояние необходимо было преодолеть в считаные секунды, пока злой рок с неба не настигнет ее. Любое падение или промедление наверняка приведет к ее гибели. Все существо Грозы противилось этой судьбе. В ней проснулась жажда жизни, переполнявшая ее тело и сознание. Маленькая волчица приготовилась к марш-броску. Словно дикая кошка, она поочередно пошевелила плечами, ища равновесия, напрягла лапы, прижавшись к земле грудью. В ее внимательных глазах сиял пытливый острый ум, оценивавший местность и решавший, когда наконец совершить прыжок. Все случилось в считаные секунды, хотя Грозе показалось, что время тянулось невероятно медленно, будто оно увязло в болоте и постепенно куда-то утекало. Маленькое неуклюжее тельце волчонка мгновенно, словно сжатая пружина, выпрямилось и оказалось вне убежища. Гроза бежала так быстро, как только умела. Ею руководил уже не разум, а все рефлекторное, что пронесли через века ее храбрые предки. Она хватала воздух открытой пастью, а сердце, казалось, подступило к горлу. Оно билось, как сотня барабанов, нещадно толкая кровь и гоня ее дальше по кругу из артерий, вен и капилляров. Гроза чувствовала колебания воздуха над головой, и шерсть на ее загривке становилась дыбом, а хвост дрожал промеж ног. Она нырнула под защиту густорастущих сосен и зарослей орешника, когда филин уже бросился за добычей. Старая полуслепая птица камнем упала вниз, едва не разбившись о землю. Филин неистово затараторил и начал усиленно моргать, поворачивая отяжелевшую голову. Он захромал и