кончине и о том, насколько мучительной она была. Если об этом узнают кирийцы, в их сердцах вспыхнет праведный гнев, не сравнимый ни с чем.

— И что? Ты готов так просто умереть в пытках ради того, чтобы стать святым мучеником?

— К чёрту мучеников, а тем более святых; я хочу лишь свободы для моих сограждан.

— Хорошо, старец, я последую твоей воле, и о твоей участи будет известно каждому кирийцу!

— Благодарю, юнец, а теперь иди и помни: свет не светит, когда светло, он светит во мраке! — произнёс Магнус, расплывшись в отеческой улыбке.

— Я буду об этом помнить.

— Я на это надеюсь, юнец… Кстати ты ведь оказался здесь противостоя Эгберту?

— Противостоя? К чему мне с ним бороться?

— О, Авель, хорошо, что я об этом тебя спросил напоследок. Граф Эгберт не тот, кем кажется; берегись его до тех пор, пока не окрепнешь.

— Спасибо что предупредил… Прощай, старец, — произнёс Херлиф, склонив голову перед его камерой и отдав финальную дань уважения.

— Прощай, малец… — произнёс тихо Магнус, когда юноша уже покинул темницу.

Глава 5

Незаметно выскользнув из поместья графа, Херлиф начал размышлять относительно дальнейших действий. Ведь на данный момент у него была лишь куча амбициозных целей при полном отсутствии инструментов их выполнения. Однако самыми насущными из них являлись отсутствие оружия и карты, чтобы построить проработанный план дислокации на территорию Кирии. К тому же, граф, обнаружив пропажу заключённого, мог начать охоту, развесив листовки с описанием Херлифа по всему городу. А значит, несмотря на усталость, ему нужно как можно быстрее покинуть Эгберт. Всецело это осознавая, юноша, словно ошпаренный, преодолевал одну улицу за другой. Правда, в то же время, из-за своего стремительного темпа, привлекал немало внимания горожан, выглядевших встревоженными. Приблизившись к главным воротам, Херлиф обнаружил двух вооружённых стражников, готовых применить силу. Но юноша и не планировал сбавлять темп. Оказавшись в нескольких метрах от стражников, он сделал кувырок, уклонившись от их выпадов, и вскочил на ноги, ускорившись пуще прежнего. Когда Эгберт перестал маячить в зоне видимости, Херлиф, измученный, рухнул на колени возле случайной лужи и, не брезгуя, принялся из неё пить. О, Авель! До этого момента юноша даже не подозревал, что вода может быть настолько живительной. Однако, всё ещё боясь возможной погони, он встал на размякшие ноги и принялся ковылять вперёд. Теперь, когда Херлиф больше не мог использовать ауру, в тело вернулась боль, усугублённая неспособностью принять столько духовной энергии.

И когда он уже был готов вновь рухнуть на землю юноша заметил лес, где можно было разбить лагерь или просто упасть лицом в траву и отдохнуть. Естественно, изнурённый юноша предпочёл второй вариант, ну как юноша, скорее его тело. Проспав до вечера, Херлиф сумел восстановить часть сил, что было довольно странно, учитывая количество микротравм и общую усталость. Видно, аура ускоряла восстановление — сделал вывод юноша. Побродив по округе во время вечерней прогулки, он сорвал пару неспелых яблок и грибов непонятного происхождения. Впрочем, для человека, столь долго голодавшего, что угодно сгодилось бы за еду.

Благополучно съев всё в один присест, Херлиф продолжил путь ночью. Он не имел особого понятия, куда идти, но одно было кристально ясно: ему нужно было заработать денег для покупки меча и карты, а значит, идти нужно в город, ведь заработать нужную сумму в деревнях было практически нереально. Шёл он аккуратно и бесшумно, дабы не привлечь внимание ночных хищников, вышедших на охоту. Преодолев лес ближе к рассвету и выйдя в поле, Херлиф наконец мог ускориться, не опасаясь внезапного нападения или незамеченных элементов ландшафта. В таком темпе юноша продержался ещё пару часов, пока не почувствовал голод. Тогда же Херлиф взял передышку и разжёг костёр, на котором благополучно пожарил грибы, отложенные про запас вчерашним вечером. Утолив голод, юноша продолжил путь, пока на бескрайних полях не заметил группу людей. Не в силах сдержать любопытство, Херлиф подошёл к ним поближе, чтобы услышать тему обсуждения.

— Смерд, мы с мужиками ведь уже доходчиво всё объяснили: оставишь все имеющиеся деньги — спокойно домой доковыляешь. Угрожал самый высокий из них, направляя кулак на голову мужчины, стоящего на коленях.

— Простите, но я не могу! Эти деньги нужны моей семье! Смилуйтесь! — жалобно взвыл мужчина, стоя на коленях.

— Ты ещё смеешь пререкаться со мной! Зарублю, сучий сын! Ребята, схватите его покрепче! — отдал он распоряжение повелительным тоном двум другим разбойникам.

Как вдруг из-за высоких сорняков показался Хёрлиф и обратился к мужчине, стоящему на коленях.

— Крестьянин, приютишь меня на пару деньков, если я отобью головы этим троим?

— А как же, но…

Не успел он договорить, а группа разбойников рассмеяться, как Хёрлиф сократив дистанцию с главарём, схватил его за внутреннюю часть бедра и опрокинул вниз головой, сломав шею. Не остановившись на этом, юноша нанёс ещё несколько свирепых ударов ногой по трупу и развернулся к оставшимся двоим.

— Желание помахать кулаками осталось? В ответ те лишь затихли и опустили глаза вниз. — В таком случае можете быть свободны, но только если правильно ответите на один вопрос: кто его убил? — вопрошал он, показав пальцем на мёртвого главаря разбойников.

— Ты! — недоумевая, ответил рыжий мужичок, грустно смотревший на труп.

— Неверно! — вспылил Хёрлиф и нанёс левый прямой в солнечное сплетенье рыжика. После чего тот, задыхаясь и хрипя, упал на колени.

— Кто его убил? — продублировал вопрос Хёрлиф.

— Эм… Ну… Это… Я не знаю… Он сам умер… — ответил чуть более сообразительный второй бандит.

— Верно! Хорошенько это запомни и не болтай лишнего! — наказал ему Хёрлиф, демонстративно присев на труп разбойника, убитого им пару минут назад.

— Мы можем идти? — неуверенно спросил разбойник.

— Да, счастливого пути! — иронично проговорил юноша, помахав ручкой.

После получения разрешения от Хёрлифа, разбойник подставил плечо рыжему товарищу и устремился в небытие.

— Поразительно! — выразил своё восхищение крестьянин, вставший с колен. — Такой юный, а уже настолько силён! Сколько тебе лет? 16?

— Ошибаешься, смерд, это не я силён, а враги были ничтожно слабы. Отвечая на твой вопрос, мне 14.

— А-а-а-а! — опешил крестьянин. — Но твой рост! Ты же выше меня! И кстати, ты ведь в курсе, что "смерд" — это пренебрежительное обращение? Можешь называть меня Патрик.

— Хорошо, Патрик. — без особых размышлений принял предложение Хёрлиф, не зная ранее, что "смерд" — это оскорбительное обращение.

— Я сдержу своё слово, но только до деревни идти ещё полдня, ты не возражаешь?

— Нет, раз идти полдня, значит, к вечеру будем на месте.

Обменявшись парой дежурных фраз, они