армия Ноги могла бы принести японцам немало пользы… Вот только ни один разъезд, ни один агент, на которого успел выйти полковник Ванновский, ничего не передавал о передвижениях с той стороны.

— Тем не менее, мы знаем, из чего исходит Куропаткин…

— Что ж, тогда… Ожидая большую по численности армию, выделить для обороны только часть сил, а остальное придержать для контрудара — вполне разумно.

— А почему именно такая численность остается на первой линии?

— Нормативы. Считается, что 3600 солдат на километр фронта смогут обеспечить идеальную плотность огня в 5 выстрелов на метр в секунду. Поэтому-то все остальные части, которые считаются избыточными, штаб и отводит. Вот только… — Лосьев на мгновение сбился, но потом сумел сформулировать мысль. — Не бывает достаточной плотности огня! Я с вами не так долго, но точно успел усвоить главное правило — чем больше, тем лучше!

— Я рад, — я искренне улыбнулся, — что вы со мной согласны. И тем больше шансов, что в будущем наша армия станет сражаться немного по-другому. Без достаточной плотности, без достаточных потерь…

От мыслей о будущих войнах на лице мелькнула тень. Лосьев ее заметил, но понял по-своему.

— Это вы из-за кавалерии?

— Точно, — я невольно хмыкнул. — Вот здесь у меня нет никаких объяснений.

Лосьев только закивал в ответ, потому что… А что тут скажешь? Странная ситуация. Если по количеству солдат и артиллерии можно было говорить об относительном равенстве сил, то вот по кавалерии русская армия была просто на голову сильнее. Больше двухсот эскадронов против 70 японских — даже без учета качества лошадей и выучки, которая тоже была в нашу пользу. Что можно сделать, обладая такой мощью и, соответственно, преимуществом в скорости маневра? Угрожать флангам и даже тылу во время боя, устроить рейд по линиям снабжения врага, да просто самим фактом своего существования рядом с линией фронта связывать возможности маневра Оямы. А что сделал Куропаткин? Почти 90 эскадронов были отправлены в тыл, чтобы охранять железную дорогу от возможных атак.

К сожалению, эту ситуацию я изменить никак не мог. Пока…

Оставалось только готовиться к своему бою и следить за новостями. Хорунженков, который до этого каждый день слал шифрованные отчеты о продвижении к югу, вчера перешел в режим радиомолчания, а это значит, что со дня на день должна будет начаться атака на Инкоу. Впрочем, на юге и так было жарко. Армия Ноги, в отход которой так верили в штабе Куропаткина, пока только давила и давила на Порт-Артур. Буквально 3 дня назад они отбросили наши войска от дальних подступов и подошли почти вплотную к городу.

Да, основные форты были еще впереди, вот только… Уж слишком далеко могли стрелять пушки даже в начале 20 века, слишком близко был наш флот, оказавшийся перед нелегким выбором. Либо остаться на внутреннем рейде, рискуя словить случайный снаряд, либо выбираться на внешний, где его могла бы атаковать эскадра Того, курсирующая неподалеку. Кажется, именно после этого в моей истории должен был поступить приказ прорываться к Владивостоку, что в свою очередь привело к очередному сражению наших флотов.

Сражению и поражению…

— Господин полковник! — капитан Городов лично вылетел из отделения связи, сжимая в кулаке расшифровку телеграммы. — Господин полковник, новости из Порт-Артура! Передача от контр-адмирала Витгефта. По личному приказу Его Императорского Величества он попробовал вырваться из города, но Того поджидал его. Был бой!

— Итоги?

— Бой шел 8 часов, с 12 дня до 8 часов вечера. И при этом мы не потеряли ни одного корабля!

— А японцы?

— На головном «Микасе» выбили все орудия, вот только утопить его все равно не смогли, — в голосе Городова мелькнуло сожаление, но, кажется, в целом он был… Доволен?

— То есть японцы тоже никого не потеряли и еще и не дали нашим выбраться на оперативный простор? — в отличие от связиста моя оценка боя была совсем не такой радужной.

— В следующий раз мы точно сможем! — Городов сжал кулаки.

— Сможем ли? — я тоже хотел бы верить в чудо, но факты… — Японцы отведут подбитые корабли в Японию и восстановят. А что сможем восстановить мы в осажденном Порт-Артуре?

И это я еще не говорил про моральное состояние на флоте после очередного поражения и о том, как этот бой скажется на остальном ходе войне. В будущем я читал, как некоторые исследователи называли именно это сражение ловушкой для будущей Цусимы. Восемь часов боя, когда корабли палили друг по другу из всех стволов, и ни один из броненосцев не отправился на дно. Неудивительно, что Рожественский, ведущий на подкрепление эскадру из Балтики, учтет этот факт при планировании Цусимского сражения. Вот только там неуязвимость броненосцев куда-то денется, и уже к сорок третьей минуте боя из строя будут выведены 2 наших корабля. Как? При том, что бой при Цусиме начался на гораздо большей дистанции, чем это сражение в Желтом море. Кто его знает!

Впрочем, тут важнее другой вопрос. Могу ли я что-то сделать? Находясь за сотни километров от моря, без какой-либо возможности влиять на решения наших адмиралов, в конце концов, без реального опыта, на который можно было бы опереться. Мысли крутились в голове, и пока ответов не было. Разве что пара неявных вариантов, которые надо было еще хорошенько продумать…

* * *

После получения новостей из Порт-Атура Ляоян сначала вспыхнул надеждой, попытался найти в них хоть что-то хорошее, но потом все больше и больше начал погружаться в пучину отчаяния. Даже песни, которые пели солдаты у костров по вечерам, становились все грустнее и грустнее. А некоторые отделения — что недавно могло показаться немыслимым — и вовсе сидели тихо.

У нас во 2-м Сибирском, впрочем, было не до рефлексии. Все были заняты тренировками: офицеры гоняли солдат и играли в военные игры, солдаты гоняли сами себя. Основной упор мы делали на огневую мощь, скорость и, главное, слаженный маневр всех видов войск на отдельном участке фронта. Причем не один маневр за раз, как мы делали раньше, а целая серия, которая как в шахматной партии порой раскрывалась под самый конец. Пока выходило не очень, многие путались, мешали друг другу, но мы продолжали. Раз за разом. И постепенно мой штаб и штабы дивизий, которые собрали у себя Шереметев и Мелехов, набивали руку. Вот только успеем ли?

Я же с самого утра