Я села на скамейку и опустила полог тишины. Темный осенний воздух замерцал и потеплел. «Паук» остался на ногах, и первым делом я предъявила ему вещественное доказательство слежки — тапку с пятном прибитого членистоногого.

— Объясняйтесь. Ваше?

— Не серчайте, — он кротко улыбнулся. — Я только хотел быть в курсе всех возможных… интриг.

— Это я-то плету интриги?..

— Простите за грубость, но того, кто имеет совесть, всегда имеют те, кто ее не имеет, — мой собеседник мягко и извиняюще улыбнулся. — Вы, Ульяна Андреевна, — добрейшая ведьма, душа нараспашку, но вот тетя ваша… — он на мгновение прикрыл глаза и мечтательно цокнул языком: — Какая женщина… — и очнулся: — …весьма непроста. И через вас на всех влияет. В том числе и на нас. Я, так сказать, предохранялся и…

— …еще «предохранители» имеете? — спросила сурово.

— Не нашли — значит, нет, — «паук» обезоруживающе улыбнулся.

— Ах вы… нечисть, — протянула уважительно. — Ах вы, гнусный… хитрец, Арчибальд Дормидонтович.

Он небрежно поклонился.

— Ладно, к делу, — я положила тапку на скамейку. — Ребята ваши? И сядьте уже, артист…

— Ребята не мои, — заговорил он деловито и сухо. — Вы правы насчет амулетов — трое моих парней их лишились вчера ночью. Напились в каком-то баре — где и с кем, разумеется, не помнят. Не помнят и того, как дома оказались. И скрыли от меня потерю патентных амулетов — самостоятельно найти надеялись, остолопы… — и оскалился, а его щеки задергались, зарябили веками многочисленных желтых глаз. — И через амулеты-то пришлые и получили доступ к делам общины. И слежки.

— А останки?..

— Убились по всем правилам — не поднять, — Арчибальд вздохнул. — Машину нашли, но там ничего особенного. И амулеты сгорели вместе с тайной. Кто, зачем?.. — посмотрел на меня искоса: — Провокация?

— Может быть, — я смотрела перед собой. — Может, кто-то подставляет городскую нечисть, прикрываясь вами. А может, — и прямо посмотрела на своего собеседника, — вы темните, уважаемый.

— Не больше, чем вы, Ульяна Андреевна, — отозвался «паук» доброжелательно. — Без толку же на вас нападать да сети ставить, даже пришлым. Жизнь-то всем мила, а от Круга пощады не жди.

Мы замолчали. Никто не хотел раскрываться первым.

— Пора мне, пожалуй, — он встал и оправил пиджак.

— Стойте, — я серьезно посмотрела на него снизу вверх. — Вы же понимаете, что не имею права спускать это дело на тормозах. При всем моем к вам уважении, но… я обязана сообщить Верховной.

— Понимаю, Ульяна Андреевна, прекрасно понимаю, — Арчибальд склонил голову. — И свою ответственность понимаю. Виноват. И готов к наказанию.

— Наказание определит Верховная, — я поколебалась, но честно добавила: — Подстава это, точно подстава. Я замолвлю за вас словечко, но…

— Ваш иммунитет кончается, — заметил он. — Давайте обновлю.

Я сняла курку и закатала рукав водолазки. «Паук» задумчиво провел когтем по моему левому предплечью:

— Вероятно, только вы нам и верите…

— И, надеюсь, не зря.

Мой собеседник с минуту молчал, только смотрел в упор. Желтые нечеловеческие глаза слабо мерцали в темноте, скрывая мысли, острый коготь царапал кожу, вырисовывая паучий узор. Стремительный укол — темнота — и сиплый шепот на ухо: «Девочка — ключ. Ключ от древней, темной и страшной истории. От смертельно опасной истории. А мы жить хотим. Очень. А ребятки пришлые вашими, местными, купленные. Среди своих ищите. Доброй ночи, Ульяна Андреевна. Сладких снов».

Когда я очнулась и проморгалась, он уже ушел. Невысокий, прихрамывающий и сутулый старичок — умная и опасная нечисть, едва ли не сильнейшая в городе.

Я встала, подобрала тапку и вздрогнула. Сотовый из кармана джинсов завопил так надрывно, что я сразу поняла, кто обо мне «вдруг» вспомнил. Не прошло и года.

— Ульяна! — рассерженный бас. — Где тебя черти носят? Живо домой, ты мне нужна!

Здрастье, приплыли…

— Вообще-то это ты мне нужна, — проворчала сварливо. — И с утра…

— Домой! — рявкнуло на весь квартал, и тетя Фиса бросила трубку.

Слушаюсь и повинуюсь, о, моя госпожа…

У Верховной был шикарный оперный голос, и по его диапазону мы наловчились определять, с какой целью нас хотят. Если она пела сопрано, значит, настроена мирно, если тяжелым низким контральто — злилась и готовилась задать перцу, а уж если орала басом… То все серьезно.

Наверх я взлетела за минуту. Открыла дверь, вошла и сразу же попала под прицел золотисто-карих глаз, смотрящих из зеркала. Тете Фисе на вид — не больше сорока лет, а ее реальный возраст точно не знал никто. Но ста пятидесяти вроде нет. После этой сакраментальной даты ведьма начинает стремительно дряхлеть, усыхать и умирает от малейшего сквозняка в страшных мучениях. Так гласят легенды. В реальности же нам не хватало живучести и спокойствия в мире, дабы опровергнуть слух или подтвердить. В настоящее время. А стародавние ведьмы, говорят, доживали.

— Привет, теть, — я закрыла дверь и сняла куртку.

На людях я, конечно, величала ее Анфисой Никифоровной, с подобающим уважением и подобострастием, как положено по уставу и регламенту. Но дом есть дом.

— Рассказывай, — она оперлась локтями о туалетный столик и закурила электронную сигарету.

Я чуть слюной не подавилась. Нет, я бросила… Многоточие. Я собралась с мыслями. Зойка спит, Жорик по-прежнему шуршит газетами (и слишком уж громко и возбужденно шуршит…), Кирюша поддерживает нижнюю челюсть и усердно делает вид, что его нет. Передвинув пуфик, я села напротив зеркала и рассказала. Всё, начиная с утра и заканчивая разговором с Арчибальдом.

Тетя молча внимала, курила и рассеянно смотрела мимо меня. Высокая, сухощавая, стриженая почти «под горшок». Светлые волосы, загорелая кожа и мудрые, очень старые темные глаза на пол-лица. Она даже в домашнем халате и тапочках производила давящее впечатление. На тонких длинных пальцах искрилось десять колец, от каждого из которых тянулись цепочки к узким браслетам на запястьях. Регалии Верховной и проводники силы Круга.

— Вот, собственно… — мне очень хотелось чаю… или чего покрепче. Но «покрепче» на нас не действовало вообще и дома не держалось.

Оставив Верховную переваривать услышанное, я пошла на кухню за чаем. Жорик глянул на меня из-за газеты извиняюще и вновь уткнулся в статью. Главной ведьме он показываться боялся. А поскольку входной проем кухни находился прямо напротив зеркала, призрак забился в угол диванчика, придвинул стол и накрылся газетой. И даже чайник включить не рисковал. Я подмигнула духу и с чашкой пошла в коридор.

— Значит, Арчибальд побывал на месте? — Верховная по-прежнему смотрела мимо меня. — И не сказал, что в сотне шагов от этой поляны вчера ночью убили ведьму?