– Вы хорошо ее рассмотрели? Какой она вам показалась?

Энтони задумчиво взглянул на Уолша.

– Немного рассеянной, пожалуй. Она думала о чем-то своем.

– У нее было что-нибудь в руках?

– Только трость. Честно говоря, меня удивило, что она вышла в такой час, но я просто пожелал ей доброй ночи. Мне показалось, что она собиралась с кем-то встретиться.

– Вы не заметили, с кем?

– Нет, проктор. Жаль, что я больше ничем не могу помочь, – Энтони сочувственно улыбнулся мне. – Не думал, что Оливер способен на такое. Конечно, на войне ему приходилось убивать, но сейчас всё иначе…

Я молча кивнула, и мы с Уолшем свернули к резиденции главы колледжа.

– Знаете, мисс Софи, я сегодня приглашен на ужин к Кэннонам. Не составите мне компанию? Вам нужно развеяться.

– Пожалуй. Спасибо, проктор.

Катя со слезами бросилась мне на шею, а доктор Уэйд предложил Уолшу остаться на обед. Я приняла душ, переоделась и как раз вовремя спустилась в столовую.

– Бедняжка Софи, – вздохнула Катя. – Столько потрясений за два дня!

– Ты тоже много пережила, дорогая, – заметил Томас Уэйд. – Джозеф, вы случайно не в курсе, когда нам разрешат забрать тело?

– Уверен, его не продержат в полицейском морге дольше, чем это необходимо. Да, чуть не забыл: вы позволите мисс Софи сопровождать меня сегодня на ужин к Уилфриду Кэннону?

– Почему бы нет? Думаю, Мэри обрадуется. Сыграете в покер…

В конце обеда Катя нерешительно взглянула на Уолша:

– Проктор, вы спрашивали, не заметила ли я чего-то странного в поведении maman.

– Да? – насторожился Уолш.

– Я вспомнила. Было кое-что необычное. Maman не взяла трость, с которой ходила всегда. Это подарок papa, память о нем. Он привез трость из Англии незадолго до моего рождения. Не представляю, что могло занимать ее мысли настолько, чтобы она забыла о трости.

– Вы абсолютно уверены, что графиня вышла из дома без нее?

– Уверена. Но самое удивительное, что в ее комнате трости тоже нет! Я нарочно поискала еще раз. Когда мы поднимались к maman со старшим инспектором Эткинсом, я не придала этому значения, однако теперь всё думаю: зачем кому-то красть трость вместе с деньгами? Она, конечно, красивая и сделана на заказ, но всё же…

– Не думаю, что кому-то понадобилась трость графини, – проговорил доктор Уэйд. – Скорее всего, дорогая, ты просто не заметила ее, когда выглядывала в окно.

– Я помню, что я видела, – довольно резко сказала Катя и, отодвинув тарелку, встала из-за стола. – Простите, проктор, я плохо себя чувствую. Пойду прилягу.

Доктор Уэйд робко взглянул на нее, Уолш тоже поднялся. Я пошла проводить его, сгорая от нетерпения обсудить услышанное за обедом.

– Знаю, – кивнул проктор, обернувшись ко мне на крыльце. – Кое-что не складывается. Энтони Барретт видел графиню с тростью в руке, и Оливер Конли заявил, что ударил ее тростью. И всё же ваша сестра готова поклясться, что графиня вышла из дома с пустыми руками.

– Кэт могла ошибиться, – вздохнула я. – Но если трости не было, это может означать, что Оливер сказал неправду. Он понятия не имеет, чем на самом деле ударили maman!

– Блестящая логическая цепочка, мисс Софи, – улыбнулся Уолш, явно подтрунивая надо мной. – Я зайду за вами без четверти семь.

С этим словами он скрылся в саду, а я села на ступени крыльца, отчаянно цепляясь за хрупкую надежду, что Оливер не убивал мою мать.

– Как всё это ужасно! – причитала Мэри Кэннон, пока «джип» сервировал стол в шикарной гостиной профессорской квартиры. – Я всегда восхищалась твоей матушкой, Софи. Если тебе что-то понадобится, захочется поговорить, спросить совета, знай, что можешь обратиться ко мне. Заходи в любое время.

– Спасибо, мадам.

– Ах, зови меня Мэри, – приятное лицо женщины осветилось улыбкой. – Прошу за стол, леди и джентльмены!

«Джип» прислуживал нам весь вечер. За ужином я то и дело бросала взгляды на картины за спиной хозяйки, сидевшей напротив меня. Я готова была поклясться, что это ранний Рембрандт и Босх. Супруги старались поддерживать непринужденную беседу, хотя между ними ощущалось некоторое напряжение. Мэри пару раз чихнула, а когда мы сели играть в покер, достала из комода носовой платок и деликатно высморкалась.

– Все в колледже только и говорят о том, что убийцей графини оказался Оливер Конли, – как бы между делом проговорил Уолш, раздавая карты в очередном раунде. – Юноша, конечно, нарушал дисциплину, но сейчас превзошел сам себя.

– Я плохо его помню, – как-то чересчур поспешно отозвался Кэннон. – Однако, если не ошибаюсь, это ведь он был замешан в недавнем скандале? – профессор скосил на меня глаза. – Графиня не делилась со мной своими опасениями относительно мисс Софи.

– И с чего бы ей делиться? – пробормотала Мэри, бросив странный взгляд на мужа.

– Как думаете, зачем она отправилась на прогулку в столь поздний час? – полюбопытствовал проктор.

– Не имею понятия, – сухо ответил Кэннон.

– Простите, Уилфрид, ничего личного. Я просто пытаюсь составить общую картину. Не припомните, чем вы занимались в тот вечер?

Кэннон недовольно нахмурился.

– Твоя ставка, Софи, душенька, – заметила Мэри.

– Мы были дома. После ужина слушали радио, потом читали. Легли спать в начале двенадцатого, – сказал профессор, сбрасывая карты. – Конли ведь сознался, не так ли? Полиция закрыла дело.

Мэри чихнула и смущенно улыбнулась, вытирая нос платком:

– Правда, значит.

Я выиграла десять шиллингов и осталась очень довольна собой.

– Выходит, в последний раз вы видели графиню в пятницу на ужине у главы колледжа?

– Думаю, да, – кивнула Мэри.

На лице профессора внезапно проявилось замешательство.

– Вообще-то, – нехотя признал он, – я мельком видел Веру… то есть, графиню Кронгельм в субботу днем. Мы обменялись парой несущественных фраз. Я шел в библиотеку, а она гуляла в галерее Нового двора.

Провожая нас с Уолшем, Кэнноны вышли в прихожую. Мэри снова начала сморкаться, и в интонациях ее мужа наконец прозвучало неподдельное беспокойство:

– Ты не заболела, дорогая? Говорят, испанский грипп распространяется по Кембриджу быстрее, чем средневековая чума. Уверена, что не нужно позвать доктора Филлипса?

– К счастью, я чихаю, а не кашляю. Но если утром мне не станет лучше, боюсь, придется его побеспокоить.

Мэри выглядела действительно испуганной, и мне тоже стало не по себе. Я слышала, что в Лондоне от испанки только за прошлую неделю умерло полторы тысячи человек. В крупных городах закрыли школы и фабрики, остановили трамваи. Для семей бедняков организовали доставку молока, сахара и угля. И всё же, пока болезнь не коснулась тех, кого я знаю, она представляла для меня скорее мифическую, чем реальную угрозу.