– Нет, конечно, – улыбнулся Глеб, – Павликприходил, мой аспирант. У него сегодня статья вышла, вот, решил отметитьпервую публикацию с научным руководителем. Он так радовался, пришлось выпить сним.

– А что вы ели? – спросила Маргоша, котораяникогда не подозревает мужа ни в чем плохом.

– Сыр порезали, – грустно ответил Глеб, –колбаску.

– Ах ты мой несчастненький, голодненький бегемотик, –захлопотала Марго, – сейчас курочку подам, вот только духовку нагрею.

Повернув ручку, она пошла к холодильнику, намереваясьвытащить курицу, завернуть в фольгу…

Короче, она занялась ужином, но тут из включенной духовкипонеслась такая вонь! Испугавшись, что забыла там сковородку с пластмассовойручкой, которая от высокой температуры стала плавиться, Маргоша, натянув наруки толстые простеганные варежки, распахнула дверцу и ахнула. На решеткележали чужая косметичка и шарф.

– Что это? – прошептала Марго, выуживая наружунайденное.

– Пудра, губная помада и прочая дрянь, – буркнул Глеб.

– Но как они сюда попали? – недоумевала наивнаяМаргоша. – Я не пользуюсь такими дорогими вещами, тут сплошной Диор!

Любая другая жена мигом бы сообразила, в чем дело, иналетела на неверного муженька с кулаками. Даже мне в процессе рассказа сталопонятно, что Глеб, воспользовавшись отсутствием законной супруги, привеллюбовницу, а когда нежданно-негаданно женушка заявилась домой, проявилнедюжинную смекалку, запихнул пассию в шкаф, намочил себе голову и сунул Маргов руки фен. Пока моя глупая подружка хлопотала вокруг изменника, девицавыскользнула наружу. Вот только она забыла на кухне косметичку с шарфиком, аГлеб в страшной спешке засунул улики, как ему показалось, в самое укромноеместечко, в духовку. Да уж, коли изменяешь жене и прячешь в плите вещилюбовницы, не требуй тогда вкусного ужина.

– Правильно, – затопал вдруг ногами Глеб, – тывообще ничем не пользуешься! Погляди на себя, просто бочка с салом!Отвратительная, жирная, бесформенная. Да с тобой стыдно куда-нибудь пойти! Чтоза одежда? Где ты откопала эту юбку! А сапоги! Говнодавы! Такие носили вовремена Наполеона! Отчего ты не оденешься нормально? Просто позор! С тобойпоговорить стало не о чем, клуша! Да, у меня есть другая, но в том, что онапоявилась, виновата только ты, ты, ты и больше никто.

Как все мужчины, Глеб моментально нашел козла, вернее, козуотпущения – жену. Впрочем, посмотрите вокруг, такое поведение свойственносильной половине человечества.

Если бы я оказалась в подобной ситуации, то ни за что бы нестала радовать неверного муженька своими слезами. Сначала доходчиво объяснилабы ему: плохо одета оттого, что трачу последние заработанные деньги на егокостюмы, преспокойно сложила бы все шмотки развратника в сумку и пинкомотправила поклажу на лестницу со словами: «Вот бог, вот порог, ступай к своейлюбви, желаю счастья, мой ангел».

И не надо бояться, что он уйдет навсегда. Мужчинытерпеть не могут радикально изменять свою жизнь. Еще больше им не по вкусу,когда подобные решения принимают за них другие. Девоньки, зарубите себе наносу: правильно и вовремя брошенный муж подобен бумерангу, он обязательноприлетит назад.

Но Маргоша только рыдала, чем довела Глеба до белогокаления. Много чего «хорошего» сообщил он ей в ту ночь. Потом как ни в чем небывало слопал купленные женой йогурты и отправился спать на выстиранных еюпростынях.

Бедная Марго лила слезы до семи утра, а потом поехала вЛожкино. Еще один дурацкий поступок. Никогда нельзя самой покидать семейнуютерриторию, пусть уходит тот, кто выказывает недовольство другой половиной.

– Делать что? – причитала подруга, превращая кружевнойпододеяльник в засопливленную тряпку.

Я вырвала у нее из рук вконец испорченный угол и сунулаей носовой платок.

– Во-первых, успокойся!

– Да, – заныла Марго, – хорошо тебе…

– Очень, – кивнула я, – убежала от четырех мужей,может, поступала каждый раз опрометчиво, была нетерпима и слишком прямолинейна,но не позволила себя унижать!

– Ага, – причитала Марго, – когда это было!В молодости!

– У нас и сейчас еще не старость. – Я началазлиться. – Вот лучше скажи, ты чего хочешь?

– В каком смысле? – Она перестала рыдать.

– В смысле дальнейшей жизни, – усмехнуласья. – Вернешься к Глебу или ну его на фиг?

– Ох ты какая, – заскулила Марго, – злая! Я внего всю жизнь вложила, ухаживала, заботилась, а теперь другой отдать? Докторанаук и профессора! Готовенького!

– Ну и что? Хоть поживешь спокойно, без докуки.

– Я не могу одна! – взвыла подруга.

На мой взгляд, существовать самой по себе намногокомфортней, чем в паре, но спорить с Марго не стану.

– Значит, надеешься на мир с Глебом?

– У него любовь, – вновь залилась онаслезами, – страстная, с девчонкой-аспиранткой, ей всего двадцать пять.

– Прекрати, – пнула я ее пяткой, – хорош выть,слезами горю не поможешь. Ладно, так и быть, научу, как поступить, но имей ввиду, слушаться меня должна беспрекословно, ясно? Через три месяца, а то ираньше, Глеб приползет на коленях. А ну иди умываться!

Сгорбившись и всхлипывая, Марго поплелась в ванную.Я быстро влезла в джинсы.

– Какая ты худенькая, – завела Маргоша, выныривая изсанузла. – Хорошо тебе!

Я усмехнулась. А еще встречаются люди, которыеговорят мне с плохо прикрытой завистью ту же фразу, только заканчивают они еепо-иному.

– Хорошо тебе, два языка знаешь!

А кто, спрашивается, мешает вам их выучить? Я-то неродилась с нужным знанием в голове, корпела над грамматикой, когда остальныеносились по танцулькам.

– Ты тоже можешь так выглядеть, – сообщила я Марго.

– Никогда, – занудила та, – куда мне.

– Есть план! – воскликнула я. – Ты худеешь,сильно… м… сколько сейчас весишь?

– Девяносто, – плаксиво протянула Маргоша, –утром, голая.

– А когда замуж выходила?

– Пятьдесят весила.

– Значит, надо потерять сорок кило, – резюмировалая, – отлично. Сначала приводим в порядок фигуру, потом меняем гардероб,макияж и прическу. Прости, но у тебя овин на голове.